Награды за репутацию на сайте -
Награды за посты на форуме -
Сябуру Ясине
Отогакуре
NO
Сон, сон, сон… Это все только сон – я явственно это понимаю. Я даже ощущаю себя спящей, чувствую мягкость подушки и пуховую тяжесть покрывала, чувствую, как мех плющевой игрушки слегка щекочет руку. Слышу, как тихонько гудит, словно убаюкивает, не выключенный компьютер. Я сплю. Сплю. Но в тоже время все происходящее со мной реальнее, чем сама реальность, как будто я раздвоилась, при этом оставаясь целой. Почему? Я иду по гулким, почти темным коридорам, каменный пол неприятно холодит босые ступни, липкий холодок цепкими коготками продирает по позвоночнику так, что постоянно хочется передернуть плечами. Но я иду прямо, глядя перед собой, стараясь держать осанку. Мне кажется, что сейчас нужно именно это. Почему? Медные светильники в виде драконов висят по стенам через каждые десять шагов, воздух наполнен чуть удушливым, пряным ароматом нагретого масла с горьким привкусом миндаля. Но света почти нет – только робкие, тускло-желтые пятна под самими лампами, высвечивающие отполированные, квадратные плиты чуть розоватого мрамора на полу. Днем, наверное, здесь светло и просторно, а сейчас - как в пещере. Я почти ничего не вижу, только неясные, смутно угадываемые силуэты. Какие-то прямоугольники – то ли картины, то ли наглухо зашторенные окна. Темные, почти плоские тени мебели у стен: только блеснет в неверном свете тусклая позолота или гладкий кусочек шелковой обивки. И люди. Их много вокруг меня. Я их тоже почти не различаю: тени в тенях, призраки. Шорох одежды, сложный, смешанный аромат духов, деликатные вспышки-искры на драгоценных камнях украшений. Любопытный блеск чьих то глаз, вежливо прикрытых веками… Я иду. Люди низко и почтительно кланяются, когда я прохожу мимо. Почему? Я не знаю этого места, но иду уверенно, словно меня ведут. Я понятия не имею, куда иду, но иду. А, вообще, я сплю. Наверное. Передо мной двери. Сквозь щель, внизу, у самого пола лежит полукруглый отблеск камина, и уже только глядя на него мне становится теплее. Хочется поскорее попасть туда, к живому, трепещущему огню, словно он сможет меня отгородить от этого царства теней. Я протягиваю руку к дверям, но кто-то меня опережает меня, створка приотворяется и в коридор врывается теплый желто-красноватый свет, омывает меня, словно обнимая за плечи, приободряя. Мне совсем не страшно. Скорее – странно. Я шагаю вперед. Комната совсем не большая, кажется, что я попала в шкатулку, но мне тут очень уютно. Нет не светильников, ни свечей, ни обычных ламп: только свет от ярко пылающего камина да полная Луна, заглядывающая внутрь из-за небрежно откинутой в сторону шторы. Мужчина, сидящий в кресле перед камином, оборачивается на тихий стук деликатно прикрытой двери, порывисто встает, шагнув ко мне. Отблески пламени пляшут на его лице, бледной коже, путаются в черных, чуть вьющихся волосах, неуловимо меняя черты. Но я все равно его узнаю. - Жертва? – Вырывается у меня невольно, удивленно. Ну да, это действительно он, Уго Мира, мой вечный незваный телохранитель. И в то же время – не он. Гораздо старше, не парень – скорее, действительно молодой мужчина. Он улыбается мне, неуловимо напоминая мне еще кого-то, только я не могу понять – кого. - Для тебя я буду хоть Жертва аборта. – Он отвешивает мне ироничный поклон, чуть издеваясь, чуть подшучивая, но я чувствую, что он рад меня видеть, что он ждал меня. - Где я? – Задаю я следующий идиотский вопрос. Нет, не так. Я задаю классический вопрос Растерянной Главной Героини, попавшей в Непонятное, но Интригующее Место. - Если мыслить глобально, то ты – в самом сердце Вечной Империи или Империи Черной Крови… Глупейшее название, не находишь? Но что делать, придумал его не я. А точнее, ты в столице этой самой империи. А еще точнее, во дворце самого императора. – Он явно волнуется, куда больше, чем я. Смотрит на меня испытующе, напряженно. В черных глазах пляшут отблески каминного огня, но кажется, что это его собственный огонь. – Если же мыслить конкретно, то ты в личных покоях императора. - А император – это ты? – Я явственно слышу, что в голове у меня что-то щелкает. Наверное, это мысли, наконец, занимают уготованное им место, и я начинаю соображать, переставая изображать из себя девочку, заблудившуюся в Зазеркалье. Я узнаю и его улыбку. Так улыбается мой отец, только грустно, а не иронично. А если быть совсем точной: наш отец. - Угадала, сестренка. Ты совсем замерзла, пойдем. – Он подхватывает меня на руки и опять садиться в кресло, подвинув его ближе к камину, закутывает меня, как ребенка, в пушистый меховой плед. Я не сопротивляюсь, сама тихо поражаюсь этому, спокойно кладу голову ему на плечо, как будто так и надо. Мне тепло, спокойно и уютно. Я вижу край его щеки и длинные, девчачьи ресницы, белесый шрам на резко очерченной скуле, тонкие, бледные, почти сливающиеся с кожей губы. Чувствую его запах, смешанный с легким запахом сигарет и ненавязчивого, горьковатого одеколона. Чувствую его тепло и его тело – как каменное, хотя держит он меня без малейшего напряжения. Мне спокойно. Он не смотрит на меня, задумчиво глядя в огонь. Но он тут, рядом. И я чувствую, что соскучилась по нему, соскучилась так, что глаза щиплет от невесть откуда взявшихся слез. Хотя мы с ним никогда и близки то не были. Почему? - Я соскучился по тебе, - Он как будто отвечает на мои мысли, как будто слышит их. Хотя мне всегда казалось, что он их действительно слышит. - Тогда почему не приходил? – Я улыбаюсь, прекрасно зная ответ. Он и реагирует так, как я ожидала. Чуть морщится, чуть мрачнеет. - Ты постоянно со своим Ромео. Мне там делать нечего. - А зачем вообще это все надо было? Ну, Академии и все такое? – Я помахала перед его носом ладонью, показывая, что именно я имею ввиду под «все такое». Получилось глупо и по-детски, но при нем меня это совсем не смущало. Рядом с ним хотелось быть ребенком, что бы у него был лишний повод проявить заботу. Странно, но мне это нравилось. Еще более странно, что я и от Росса то заботу только терпела. Он перехватил мою руку, чуть сжал пальцы, поднеся их к самым губам, будто согревая дыханием. На меня он по-прежнему не смотрел. - У меня свои игры, котёнок. – Он чуть улыбнулся. – К тому же, надо же было узнать, что за зверь моя сестрица-грязнокровка. - Мило! – Оценила я «грязнокровку» и пихнула его коленом в живот. Из-за толстого пледа получилось не убедительно, только улыбка проступила явственнее. – Ну и что я за зверь? - В одном я с твоим хахалем согласен: ты – пламя. Живое, горячее, обжигающее. Такое, какое нужно нам. Мне. – Он начал целовать мои пальцы, зажатые в его руке: легко, чуть касаясь сухими губами самых кончиков. А у меня все перед глазами поплыло и дыхание перехватило так, словно мне в поддых дали. – Останься со мной, ты нужна мне. Мы сосем чужую кровь, но сами мы – трупы. Мне нужен твой огонь, согрей меня, только ты это сможешь сделать, ты, со своей горячей, человеческой кровью… - Зачем? – Просипела я, слабо соображая: о чем он говорит, о чем спрашиваю я. - А ты не догадываешься? – Он, наконец, посмотрел на меня, чуть повернув голову. Лучше бы он этого не делал. Комната и так плыла перед глазами, а тут закрутилась каруселью, смазываясь. Четкими оставались только его глаза: огромные, черные, слово провалы в бездну, на дне которой плясали в сумасшедшем экстазе отблески бешеного пламени. О каком огне он говорит? Он сам – пожар! Я замерла, как кролик перед удавом. А потом глаза стали огромными, заслоняя все вокруг и просто зажмурилась, как ребенок, который прячется от страшного, накрываясь с головой одеялом. Но и тогда я не думала сопротивляться, чувствуя, что где-то в глубине меня самой начинает медленно ворочаться лава, заполняя собой сосуды, вытесняя жидкую, холодную кровь. Я почувствовала на своих губах его дыхание, а потом… Когда я целовалась с ним в Академии, мне казалось, что мир вокруг нас провалился. Но то, что было тогда, не составляло и десятой доли от того, что происходило сейчас. Я не сходила с ума – ума не было. Я просто плавилась, таяла, исчезала, теряя свое «я». И только в самый последний момент, когда я готова была потерять последние крохи контроля, мне почудился далекий-далекий, даже не зов – вздох: «Рыжик…». Меня словно водой окатило. Все как по щелчку пальцев стало на свои места. Пропала высасывающая душу истома, исчезла лава. Я вновь стала самой собой. - Прекрати. – Я оттолкнула его и отстранилась, насколько могла сама – руки его держали меня, как каменным кольцом. Он смотрел на меня недоуменно и немного обиженно, как пес, которого только что гладили, а потом ни за что, ни про что шлепнули по носу – не больно, но обидно. Мне е хотелось его обижать, не хотелось говорить правду, и я выпалила первое, что пришло на ум: - Ты же мой брат! – Кстати, аргумент действительно – серьезный. - Ну и что? Я же не детей с тобой плодить собираюсь… - Я старательно отводила глаза, не хотела смотреть прямо. Но он не разозлился, как я ожидала, а тихо рассмеялся, снова прижимая меня к себе. И я опять не сопротивлялась: на этот раз только потому, что сопротивляться его силе было глупо. – Из-за твоего Ромео, да? Привязанность так сильна? Ты еще не устала от него? Маленький, глупый котенок… Маленькая, глупая хищница. Я же знаю тебя лучше, чем ты сама себя знаешь. Ты только попробовала свои коготки, только поймала свою первую добычу. Тебе же этого скоро будет мало, захочется еще. Или ты все еще думаешь, что это любовь на все времена, до скончания веков? Нет, котенок, ты просто играешься в любовь. И скоро сама это поймешь. А он не даст тебе охотиться, не захочет тебя делить с другими. Тогда ты сама бросишь его. - А ты позволишь? Он снова рассмеялся: - Конечно. Я понимаю кто ты и какая ты. Играйся, веселись, развлекайся. Уверен, что меня позабавят твои игры. Ты просто рождена мне и для меня – в этом вся истина и простота. Ты такая же, как я. А они – совсем другие. Он сам скоро задушит тебя своей любовью, а рядом со мной у тебя будет свобода. Ведь ее ты ценишь больше всего, верно? Я уж не говорю о материальных благах, которые могу тебе дать. Я люблю тебя саму, глупая. А он – только мечту о тебе. Я молчала. Нет, не потому, что он был прав. Честно говоря, я, даже, не до конца понимала то, о чем он говорит. Я просто не знала, что ему ответить. И еще, не смотря ни на что, мне было по-прежнему уютно и спокойно. Но… - Мне пора. - Все-таки уходишь? – Он не держал меня, не удерживал. – Маленькая и глупая. Но я подожду, когда ты повзрослеешь. Ты же все равно вернешься и ты это знаешь даже сейчас. Я стояла напротив него, а он улыбался, глядя на меня снизу вверх. Мягко, ласково. Наверное, очень не привычно. Я кивнула: - Вернусь. Я ведь тоже люблю тебя. Брат. Но моя жизнь – там. И я ее хочу прожить там. - Ошибаешься. – Он спокойно смотрел на меня. - Может быть. – Я наклонилась и поцеловала его – в щеку. Развернулась и пошла к дверям, притормозив на самом пороге. – Я всегда выбираю его. – Я не смотрела на него, но сказала это громко и четко. И голос не дрожал. Почти. - Меня действительно зовут Мира. Сябуру Мира. Я только кивнула. Почему так хочется плакать? Но это только сон. Сейчас я проснусь. В своей кровати. И буду жить своей жизнью. Той, в которой меня ждет самый дорогой мне человек. И я проснулась. Сябуру Ясине Ранг: генин Ото Скорость: 351 Жизни: 1500 Запас Чакры: 751 Сила и Стойкость: 1398 Кошелек:850 Доступные стихии:песок Миссии:D-0,C-0,B-0,A-0,S-0. Экипировка: (пока что пусто) Оружие:Сюр-10;Кун-10;Взр.Свит.-1 Бои:Победы-Поражения-
Награды за репутацию на сайте -
Награды за посты на форуме -
Сябуру Ясине
Отогакуре
NO
Сябуру Ясине
Лично для меня, даже при всем моем зрении «пиявки», было темно так, как… как бывает темно ночью в весеннем саду, когда Луну закрывают плотные, словно вспененный пластик, облака. А вот ему темнота, похоже, нисколько не мешала. Он шел широко, уверенно, словно по собственной, знакомой до каждого угла мебели комнате, умудряясь еще и меня слегка укачивать, как мать качает, убаюкивая, своего ребенка. А я и не протестовала. Снова то непередаваемо, острое, будоражащее чувство… Точнее, не так: целый коктейль чувств: умиротворение и спокойствие, ощущение полной, какой-то всеобъемлющей защищенности – твердые руки, держащий объемный меховой кокон, внутри которого была я, плечо, на которое так удобно положить голову, словно оно было специально для меня отлито, гулкий стук его сердца, которое я улавливала даже не ухом – всем телом… Кстати, второму уху стало прохладно и довольно некомфортно – я зарылась поглубже в меховой плед, укутывающий меня, скрывшись в нем, кажется, по самую макушку. И в тоже время: чувство опасности, как рядом с клеткой сильного, дикого зверя. Кажется, что он там, за стальными прутьями, но йокаи его знают: вон как играют мускулы под гладкой шкурой, как фосфорицируют глаза из-под прищуренных век, и ноздри будоражит опасный, мускусный запах. Толи клетка удерживает его, толи просто удовлетворяет зверя создавшееся положение, а перестанет нравиться - снесет все прутья легким движением лапы, вырвется на свободу, победно щерясь, обнажая из-под черной вздернутой губы острые, как кунаи, влажные от слюны клыки. Эта дикая смесь из умиротворения и опасности, из спокойствия и адреналина, игра на самой кромки лезвия - пьянила, дурманила и… возбуждала. Не в примитивном смысле «ниже пояса»: будила чувства, все, которые я могла в себе вместить, доводя их до болезненной остроты, до апогея. Мать как-то рассказывала мне в сильном подпитии, как любит порою развлечься, сиганув с крыши какого-нибудь небоскреба в Верхнем городе, уже в падении перевоплощаясь в птицу. Эдакая рулетка со смертью: успеет расправить крылья, взлететь, ловя перьями порывы ветра, или шмякнется бесформенным комком перьев и человеческой плоти о землю? Мне кажется, что со своим братом я чувствовала нечто схожее. Он всегда был добр, внимателен, заботлив до тошноты, но я постоянно чувствовала опасность. Ту опасность, с которой я справиться не сумею. Это пьянило. В саду было холодно, мокро-промозгло, пахло пропитанной водой почвой, влажной корой, смолой. Казалось, что еще эта ночь, ну, максимум, еще следующая – и сюда ворвется настоящая, сносящая все, ликующая весна. Но пока тут царила зябкая, водянистая, умирающая зима. Я провожала взглядом темные – темнее темноты – силуэты деревьев и кустов, похожих на скрученных параличом старух. Смотрела, как они возникают из черного небытия, проплывают мимо, исчезая во мраке за плечом брата. Мне было тепло и уютно, длинный мех пледа легонько щекотал обнаженную кожу, а за ним, за мягкостью лисьего меха, была каменная твердость его рук. Такое было только в детстве. Скажешь волшебны слова: «Я в домике» - и словно тебя теплый кокон укутывает, отсекая от несправедливости, от неприятности реалий. От тех, кто тебя хочет найти. Я в домике… Очередная ложь или правда? Скорее, похоже на ложь. Но на такую приятную, что ее очень хочется считать правдой. - Я думала, что сказки про вампиров, предпочитающие ночь – только сказки… - проворчала я, утыкаясь носом в теплый мех. Просто так проворчала, что бы развеять темную тишину, которая давила на уши, уже, казалось, угрожая выдавить перепонки. - Если бы ты спала днем – то мы и виделись бы днем. К сожалению, призвать тебя я могу только в твоем сне. Я не увидела, скорее, почувствовала: как он улыбается. Эдак свысока, снисходительно. И еще мне очень не понравился глагол «призвать». Скрывалось за ним что-то от собачки, которую зовет хозяин, и она бежит по первому зову. Но ведь я не властна над своими снами… Зато он над моими - властен. - Сны – это только сны. - Хмыкнула я. - Сон – порождение духов ночи, Развеявшись с утренним туманом, он оставит правду: Твое милое лицо на моей груди, родная… - Прекрасное классическое образование. По крайней мере, его смогли тебе преподать, раз уж не сумели привить хорошие манеры. – Ухмыльнулся Мира. Но по тому, как напряглись его мышцы, став из просто твердых каменными, я поняла, что намек он уловил. Но что делать, если я говорила правду? Все было так же, как и в прошлый раз: я воспринимала происходящее вполне реально, без малейшего ощущения сна, и в тоже время где-то на самом краю сознания я слышала тиканье часов на прикроватной тумбочке, тихое сипение воды в трубах отопления. И, самое главное: щекой я чувствовала тепло груди Кена, его дыхание на своих волосах, лбу. Биение его сердца мерно отдавалась теплой, ласкающей волной где-то внутри меня. И его руки, обнимающие меня, не отпускающие даже во сне. Было что-то в этом ощущении от «в постели втроем», но присутствие Кена меня успокаивало… Хотя, надо признаться, и будоражило, добавляло адреналина. Ведь он о моих ночных посещениях Империи не знал. Не то, что бы я сознательно обманывала его: просто еще не сообразила, как ему это все объяснить. Тем более, что к Мира он не слишком хорошо относился еще в те времена, когда братик игрался в студента-полукровку. Всея вампирский император подошел к небольшому искусственному прудику, в черной, маслянистой воде которого купалась вышедшая наконец-то из-за облаков Луна, и уселся на мраморную скамью. - Не боишься себе что-нибудь отморозить? – Не удержалась я. Впрочем, ответа не последовало – он только плед на мне поправил. – И на кой ляд ты меня сюда приволок? - Просто захотелось тебя увидеть. Сиди и наслаждайся красотой ночи, нэ-чан. Конечно, если ты на это способна. Душа в тебя явно не поэтическая – неизбежное дурное влияние человеческой крови. Я было уже собралась подробно объяснить: куда ему следует идти с его мнением, но мне не дали, грубо «обломав» мои лучшие намерения. За его плечом появилась темная фигура – как приведение. Да и появилась она вполне в стиле призрака: только что не было его и вот – нарисовался. Человек («пиявка», точнее) подобострастно выгнулся дугой, наклоняясь к уху Мира, и что-то оживленно зашептал, но так тихо, что я ничего не слышала. Впрочем, прислушиваться особого желания и не было. Выслушав весь страстный шепот, брат милостиво кивнул. Тут же, оттуда не возьмись, появились какие-то парни с факелами, парочка амбалов, у которых разве что татуировки на лбу «телохранитель» не было и еще куча сложноопределимых личностей подхалимажно-придворной наружности. К моему безграничному счастью, последние, все-таки, старались держаться в некотором отдалении. А вот у меня стали закрадываться смутные подозрения, что все это время мы в саду были совсем и не одни. Не слишком приятные подозрения, надо заметить. Ну, и последним штрихом: перед нами явились две девицы, одинаковые, как под «копирку» отлитые. Или это у меня зубы сводило от их не земной красотищи? Все как положено: ноги растут непосредственно «от ушей», поверх бесконечных конечностей – необъятные бюсты, чуть пониже бюстов – осиные талии. Лица – сияющее совершенство. Довершало великолепие тренды, бренды, сапоги на шпильках и скромные брильянты. Оживляло одну из «кукол» только перемазанная чем-то физиономия. «Что-то» сильно смахивало на кровь. Та, что была с чистой мордой и длинными волосами, припала на одно колено и лобызнула царственные пальчики братца. Вторая очень старательно делала вид, что ей «все по фигу» и, вообще, она тут самая крутая. По-моему, получалось плохо и она была откровенно напугана. - А это еще кто такие? – Ну, не понравились мне эти «мисс Вампирская безупречность». - Это, - Мира потрепал по голове коленопреклоненную, - Моя фаворитка, которая только что арестовала преступниц, нарушивших мой прямой приказ. - Фаворитка – это в смысле любовница? – Нарушенные приказы меня интересовали мало. - Она тебе не нравится? – Мира пальцем приподнял мой подбородок, заглядывая в глаза. - А должна? – Под его прямым взглядом мне было несколько не уютно. – С ней ты спишь, а не я. - Тебе дается три часа, что бы покинуть пределы Золотого Леса. Если когда-нибудь ты здесь еще появишься – тебя казнят. – По-прежнему глядя на меня, громко и четко проговорил он. Я покосилась на девицу. Она, молча, встала, развернулась и скрылась в темноте. Хотя, наверное, такие лица бывают у людей, которые в следующее мгновение готовятся шагнуть в пропасть. - Впечатляет, - Буркнула я. Братец только ухмыльнулся и повернулся ко второй девахе. - Ты убила двух генинов. О последствиях я предупреждал: медленное повешенье. Для начала, я думаю, трех раз будет достаточно. Твои сообщницы получат по пятьдесят плетей. Убить их это не убьет, но шкурку попортит. А, если, и убьет, не велика потеря. - А «медленное повешение» - это как? – Полюбопытствовала я, провожая взглядом двух охранников, которые отволакивали прочь преступницу. Она молчала, храня «пиявочную» гордость и достоинство, но вот коленочки у нее явно подламывались. Да и километровые шпильки не способствовали устойчивой походке. - А это когда вешают, доводят до удушия и обморока, снимают, дают полностью прийти в себя – и вешают опять. Я ей позволил умереть на третий раз. - Впечатляет, - Повторила я, - И для кого устроен весь этот спектакль? Для меня или для дядюшки Яте, которому я должна поведать о твоей безграничной лояльности к шиноби? - Решай сама. Загадочная улыбка романтического злодея у него получалась прекрасно. Наверное, долго перед зеркалом тренировал.
Награды за репутацию на сайте -
Награды за посты на форуме -
Сябуру Ясине
Отогакуре
NO
- Мне так страшно, слышишь, милый? Это ангел среброкрылый, Надо мною пролетел: Быть одною – мой удел. Негромкий перебор струн изящной лютни замер, затерялся где-то в тяжелых, бархатных драпировках на окнах. Нежный, трогательный голосок еще раз повторил последнюю фразу: чуть слышно, нараспев. На минуту в зале повисло молчание, которое вдруг взорвалось аплодисментами. Присутствующие обступили певицу, хлопая в ладоши и периодически выкрикивая: «Браво!», поздравляя с удачной рифмой и несомненным успехом. Ни смотря на поднятый шум, вся эта толпа вызывали у меня ассоциации со стайкой нежно воркующих голубей. Исполнительница, мило краснея ланитами, принимала поздравления, то и дело подавая руку для очередного поцелуя. От паточности сцены меня затошнило. - Кот, мохнатый, такой милый, Зимой лютой, хладно-стылой, Яйца вылизать хотел, Вот такой его удел. Я резко встала, уже автоматическим жестом откидывая назад шлейф шикарного платья. Всего несколько недель и я, с роду юбок не носившая, привыкла ко всей этой роскошной придворной дребедени вроде шлейфов, словно с рождения их носила. Вместо подгузников. - А удел его горький, потому что на морозе язык прилип. Это так, для пущей трагичности. В зале повисла мертвая тишина, только и было слышно, как потрескивают дрова в камине. Не смотря на то, что за стенами бушевала весна, тут, в каменной коробке, было промозгло и сыро. Я, вздернув подбородок, оглядела сборище «сливок» «пиявочного» общества. Мужчины отводили глаза от меня. Женщины все, как одна, сидели, опустив головы. Один из парней, стоящий позади низкой табуреточки, на которой расположилась «поэтесса», вдруг посмотрел на меня: на бледном, даже каком-то синеватом лице, двумя яркими пятнами пламенел румянец, как на маске кабуки. Я ухмыльнулась, мол: «Ну, давай, скажи все, что ты думаешь про меня!» Чего греха таить, именно поэтому я и высказалась: что бы устроить скандал, «оторваться» хоть на ком-нибудь. Ждала слов типа: «малолетка», «полукровка» и у меня уже были готовы ответы на них: злобные, ранящие. О да, за все время, проведенное в Сайдин, я научилась не только цацки носить, но и прекрасно овладела мастерством своего брата: ранить словом. Только у него это получалось изящно-небрежно, искусство, данное по праву рождения. У меня же всегда выходило зло. Но от этого их передергивало только сильнее. Парень уже было открыл рот, но тут чья-то рука легла ему на плечо. Чья-то голова наклонилась к его уху, и вампирчик тут же потупил глазки. - Тряпка, - Моя усмешка превратилась в фамильную кривую ухмылку Курой – я видела свое отражение в зеркалах на стене, - Моральный импотент. Даже женщину свою защитить не можешь. И опять я обманулась в своих ожиданиях. Я-то ждала, что он рванется ко мне (конечно, его удержат) ну или, хотя бы, все-таки скажет хоть что-то. Но нет, он так и молчал, потупив глазки. Даже мой презрительный взгляд действия не возымел – он его попросту не видел. Я, широко шагая, совсем не изящно, не по этикету, вышла из зала. Пролетела длинный, полутемный коридор почти бегом, остановившись только у последнего окна, чувствуя, что задыхаюсь, вцепившись обеими руками в портьеру на черном окне. Тесная, неудобная одежда душила, стискивая меня, как стальной корсет. Я пыталась отдышаться, втягивая воздух сквозь стиснутые зубы: тяжело, со всхлипом. Не сразу я сообразила, что одежда тут не причем: просто я стараюсь сдержать истерические рыдания, которые рвались наружу, застревая в горле жестким, колючим комом. - Отличная рифма, ваше высочество, - негромко раздалось позади меня. - Иди к йокаям, Ши-кун! – Просипела я. Воздуха не хватало, и ежистый комок в горле разбухал, как губка, впитывающая влагу. - Что случилось, коротышка? – Горячая, но не обжигающая, а согревающая, рука легла на мое обнаженное плечо. Другая попыталась меня развернуть от окна. - Отвали! – Только и могла я выдавить из себя. И тут, словно плотину прорвало, я зарыдала, постыдно трясясь, в голос, с какими-то собачьими подвываниями. Я уже не цеплялась за занавеску, а хваталась за него, за его пиджак, уткнувшись лицом в его твердую грудь, заливая слезами кружевную манишку. Не знаю, сколько это безумие продолжалось, но я начала что-то соображать, когда уже всхлипы перешли в истеричную икоту. Он подсунул к самым моим губам бокал с чем-то пахнущим терпко, остро. Я пила, зубы отбивали истеричное стоккато по стеклянному краю, но в голове черный морок начал рассеиваться. Медленно, но верно я соображала, что нахожусь уже не в коридоре, а в собственной спальне, на собственной постели. Точнее, я сидела на коленях у Ши, который, в свою очередь, сидел на моей постели, похожей на небольшой полигон. - Так что случилось, кроха? – Его лицо наклонилось надо мной. Длинные, бледно-лунные пряди свесились шелковистым пологом. Прозрачно-льдистые, бледно-голубые глаза казались почти черными. Я подняла руки, притягивая его за шею к себе. Его поцелуй был нежный, мягкий, успокаивающий и… равнодушный. - Я тебе совсем не нравлюсь? – Прохрипела я. - Не в этом дело, принцесса. – Ши улыбнулся. – Но ведь на моем месте мог оказаться любой. Тебе же все равно – кто. А я, эгоист, люблю быть единственным и неповторимым. Я смотрела в его глаза: ничего, непостижимая вампирская тайна – омуты без дна, а не «зеркало души». Я слезла с его колен, откатилась в сторону, подминая под себя подушку, глядя в черный, непроницаемый прямоугольник окна. - Так что случилось? – Он растянулся рядом, но, все-таки, в стороне, как большой, сильный зверь. - Что я здесь делаю, Ши-кун? - Не правильный вопрос, кроха. Правильный вопрос будет звучать так: почему ты так привязана к тем, что остались там. Почему ты не хочешь отпустить себя? Те, кто остались там… Не было «тех». Был только «тот».
Награды за репутацию на сайте -
Награды за посты на форуме -
Сябуру Ясине
Отогакуре
NO
Это ощущение пришло гораздо позже, уже тут, в забитом каменными коробками мрачном городе. И не там, не в залитой ликующем утреннем солнце Долине Облаков, я оставила все это. Нет. Все, что составляло Сябуру Ясине, племянницу второго заместителя райкаге, генина Кумогакуре-но-Сато, студентку первого курса медицинского факультета Высшей Академии, девицу, пятнадцати лет от роду, с таким коротким прошлым, я оставила в маленькой и не слишком удобной квартирке Нижнего города. Там, где была смятая постель и не вымытые чашки. Там, где на подоконнике темноватой кухоньки остался сидеть рыжий плюшевый медведь в белой толстовке. Там, где в сумке, в спешке брошенной под стол, до сих пор, наверное, лежали мои учебники и конспекты. Там, где на том же столе, на самом виду, остались лежать мой коммуникатор и повязка с протектором. Там, где темноволосый парень с глазами цвета неба полуденного Кумо, однажды проснулся… но я была уже далеко. Я вытерла мокрое лицо о подушку. - Ши? - Да? - Зачем я ему нужна? Он молчал, а я лежала, глядя в черный провал окна, за которым была ночь. Теплые, рыжеватые отблески свечей не давали рассмотреть за стеклом звезд, а Луна была где-то с другой стороны замка. Я ждала, зная, что он понял вопрос. Зная, что он все равно ответит. И он ответил, в конце концов. - Ты думаешь, что император просто не может влюбиться в такую посредственность, как ты? Тем более, что по прихоти судьбы вы оба произошли от маленьких клеточек с миленькими хвостиками, которые произвел один и тот же человек? - Как изящно ты обыграл слово «инцест». – Проворчала я. - Человек… Человечек… Маленькая глупая человеческая самочка. – Тихо и довольно, как будто я сказала Бог весть что приятное, рассмеялся вампир. Больше всего его смех напоминал урчание кота. – Ты не понимаешь: насколько отличаешься от всех. Живая, настоящая, эмоциональная. Не ограниченная условностями и этикетом, не закостеневшая в затянувшейся на десятилетия юности. Безобразная в своем несовершенстве, не оскверненная генетиками и пластическими хирургами. Настоящая. – Он закинул руки за голову. Я не видела этого, по-прежнему лежа к нему спиной – почувствовала. – И, в тоже время, в тебе половина его крови, та же половина, что и в нем. Инь и янь, мужская и женская половина одного целого. Умная, смелая, дерзкая и забавная, как царапучий котенок. Он видит в тебе себя, таким, каким он мог бы быть, если бы его не втискивали с рождения в рамки нашей морали, нашей инности. Ты отвратительна по всем нашим канонам. Урод: и моральный, и физический. И этим притягательна. Правильно к запеченной рыбе подавать белое и именно сухое вино. Но так приятно порой нализаться пивом под чипсы! - Ши-кун, только не говори… - Теплая рука надавила на мое плечо, заставляя лечь на прежнее место. - И не надейся, коротышка. Я – существо примитивное. Типичный наследник одной из главных ветвей нехилого клана и излишним эстетством не страдаю. Мне дай что попроще: немного образования, чуть-чуть приятной беседы, длинные ноги и… кхм! Короче, ты не в моем вкусе. А когда станешь соответствовать моим вкусам, тогда уже я буду с трепетом ждать: обратишь ты на меня внимание или я так и останусь в будке с табличкой: «Друг». - А ты уверен… - Пробормотала я и замолчала, не зная, как продолжить. - Уверен ли я в том, что ты когда-нибудь будешь соответствовать моим вкусам? Не уверен. Ты слишком человек. И ты слишком цепляешься за свое человеческое. Или уверен ли я в том, что я твой друг? Вот в этом я уверен. Кроме того, что ты «желанный лотос сердца моего господина» и друга, кстати, я тебя действительно люблю, кроха. Как маленького, царапучего котенка. Твои выходки – умилительны. И вновь тишина повисла в комнате – только тихо потрескивали свечи. Я рывком повернулась к нему, оказавшись близко-близко с его глазами. - Хочу! - Прямо сейчас? – Чересчур делано изумился он. - Да! - «Профи» или «жертва»? - Оставьте невинных девственниц себе. – Поморщилась я. Он вскочил с кровати, отвешивая мне глубокий, церемониальный поклон: - Всегда к вашим услугам. Через тридцать минут мы будем ждать вас у западных ворот, принцесса! Я, путаясь в шнурках, пыталась завязать высокие – выше колен – сапоги на мягкой кожаной подошве, когда краем глаза заметила какую-то легкую тень. Причем ни шороха, ни чужого присутствия я до этого не чувствовала. Я отскочила за кресло, перевернув прикроватный столик, хватая с подзеркальника ножны с вакидзаси. На кровати, где только что валялся Ши, возлежал мой собственный братец, сложив кулаки «столбиком», положив на них подбородок и с интересом наблюдая за мной. - Придурок! – Прошипела я, швыряя в него ножны. Он проводил их глазами, даже не дернувшись в сторону: видел, что я кидаю мимо. - И что, позволь узнать, ты устроила? - А что я устроила? – Я поставила ногу на кровать, что бы он помог мне справиться со шнуровкой. Мира потянулся, хмыкнул, но сел. Ловкие пальцы проворно справлялись с крючками и завязками, словно он только всю жизнь этим и занимался. Все-то у него получалось легко, изящно, за что бы он ни брался. Это вызывало досаду. - Зачем ты ее оскорбила? Мне лично пришлось приносить извинения. - Надеюсь, теперь она заочно мне простит за эту милость вашего императорского величества все будущие оскорбления. Потому что восхвалять ее слащавые писульки я не намерена. Так что можешь принести ей извинения еще раз и, желательно, оптом. Я прошла в соседнюю комнату, которая была не намного меньше спальни и служила мне гардеробной. Вообще, я давно хотела попросить слуг составить для меня подробный план того, что и где храниться. Потому что сейчас я вынуждена была просто выворачивать на пол содержимое комодов, стоящих вдоль стен, что бы найти простую черную майку. - Ты знаешь значение слова «вежливость»? – Кажется, Мира опять развалился на кровати. - Не знаю и знать не хочу. – Ответила я, натягивая добытую таки одежду. – Вежливость – это узаконенная ложь. А врать я больше никогда и никому не буду. А если это кому-то не нравиться, пусть справляются со своими проблемами сами. Я подхватила с вешалки короткую черную куртку и вернулась в спальню, повязала на голову бандану и взяла с подзеркальника золотую шкатулку. В ней лежал такой же браслет, как и у братца: тяжелый, литой, белого металла, в виде дракона, обвивающего запястье. Его хребет был заточен острее любого ножа. Я несколько раз сама об него ощутимо порезалась, пока привыкала носить. - Вот это ты тут по-настоящему полюбила, да? – Я, молча, застегнула браслет. – С кем ты идешь? Опять с Ши? Мне не нравится, что он постоянно трется рядом с тобой. Я посмотрела на брата. Внешне он был расслаблен и спокоен, вот только глаза опасно щурились. Отвернувшись, я надела куртку, застегнула молнию под горло. - Во-первых, Ши еще и твой друг, забыл? И это ты просил его присматривать за мной. Во-вторых, тебе нечего опасаться. Я сегодня активно предлагала ему весело провести время – он отказался. В-третьих, мне глубоко плевать: что там тебе нравится или не нравится. Я не спрашиваю, что ты делаешь и с кем и от тебя жду того же. И последнее: ты ничего не сделаешь Ши, и твое отношение к нему не изменится, иначе будешь разыскивать меня по всей стране Молний. А, может, и по миру. - Нэ-чан, ты не слишком далеко заходишь, ставя условия и угрожая мне? - Его голос был по-прежнему спокоен, но я почувствовала присутствие того опасного и очень жестокого зверя, который в нем таился всегда. Вот только я его больше не боялась. Абсолютно. Я с ухмылкой обернулась к брату. - Помнишь, чем ты меня сюда заманил? Полная, безоговорочная и безграничная свобода в обмен на маленькие уступки с моей стороны. Я свою часть договора пока не нарушала. Так что: держите слово, ваше императорское величество! Пока, увидимся утром. – Я наклонилась, вскользь чмокнув его в скулу. – Не скучай.
Награды за репутацию на сайте -
Награды за посты на форуме -
Сябуру Ясине
Отогакуре
NO
Музыка грохотала так, что казалось, будто даже мембраны моих клеток резонируют с ней. Меня это вполне устраивало, потому что думать в этом шуме было совершено невозможно. Может, это какой-нибудь ультразвук так действовал: превращал мозги в желе? Собственно, мне было пофигу. Внизу, под нами, на круглом танцполе, под искрящими вспышками стробоскопов, которые периодически веером перекрывали зеленые и красные лазерные лучи, корчились люди. Наверное, так выглядят грешники в аду. Усиливали сравнения клетки, на подобие птичьих, только в человеческий рост, развешанные по стенам. В них отплясывали девушки-заводилы, полностью обнаженные, не считая сапог под пах и черно-красных масок. Красная сторона изображала человеческое лицо, черная – череп. Смешанный дым от пушек, призванных создавать атмосферу, сигарет и «косяков» плотной шапкой завис под самым потолком. Цветные софиты подсвечивали его, превращая в радужный туман, как из какого-нибудь наркоманского бреда. Я иногда поднимала руку, выпуская тонкий поток чистой чакры, перемешивая дым: тогда пятна подсветки расслаивались на полосы, закручиваясь спиралями, напоминая северное сияние. Иногда визг и вой музыки перекрывал зычный рев ди-джея, похожий на призывный сигнал лося в гоне, но из-за искажения слишком мощными динамиками все равно было не понять: что он там вещает. Только судя по единому, как общий вздох, ответному реву толпы – нечто ценное. Меня кто-то потянул за штанину, привлекая мое внимание. Я лениво приподняла голову с диванного подлокотника – надо мной нависло лицо Киске. Ее полные губы, щедро намазанные блеском, казались пластиковыми. В темноте жутковато фосфорицировал золотистый узор, украшавший левый висок, скулу и щеку, искажая черты, превращая красавицу в уродливого демона. Судя по лихорадочно блестевшим, остекленевшим глазам и зрачкам, размером с булавочную головку, Нежная Лилия вдогонку к «коксу», которым мы начали веселье, приняла что-то совсем забойное. - Пойдем, потанцуем? – По губам прочитала я. - В лом. – Так же, одними губами ответила я – голоса все равно было бы не разобрать, если не орать в самое ухо – и опять откинулась на подлокотник. Киске ничуть не обиделась, стащила с дивана какого-то парня – в темноте мне было не разобрать – кого именно, да я и не пыталась – и скрылась с ним за поворотом стальной лестницы, ведущей вниз. Они вообще на меня не обижались: что бы я не делала, что бы я не говорила и что бы я не творила. Я сама не знаю: как это получилось. Я не прилагала к этому ни малейшего усилия, но вокруг меня сама собой начала образовываться устойчивая компания. Сначала она состояла из моего верного Ши и близняшек-полукровок Ними и Кими, чью фамилию я так и не удосужилась узнать. Потом, как то незаметно, к нам присоединился Хироку Таю, главный императорский ловчий, которого я терпеть не могла, но, тем не менее, он стал, почему то, сопровождать нас не только на охоте. А потом стали появляться и другие: в основном – младшие дети родовитых кланов, типа Нежной Лилии, молодежь, которым просто нечего было делать (и, главное, нечего было «ловить») в императорском дворце. Они таскались с нами по ночным клубам, участвовали в диких вечеринках, которые я устраивала, были со мной везде. Ну, и охота. Моё самое любимое времяпрепровождения, мой личный наркотик. С недавних пор, как признавались сами владельцы заповедников, я им стала приносить в неделю столько денег, сколько они и за пару месяцев не зарабатывали. И за то, что бы поучаствовать в охоте «Малого двора» (так нас называли «за глаза», как поведал мне Ши) среди «оленей» шла настоящая драка, хотя наша охота частенько заканчивалась печально. Для «оленей». Но стоимость жертвы, развлекшей нас, и умудрившейся выжить, тут же подскакивала до небес. Короче, неожиданно для себя, я стала законодательницей мод среди «пиявочной» молодежи. Даже поголовье рыжих вампиршь резко увеличилось. И среди поэтов появилось новое направление – «жасминовые* строки». Подражание моему экспромту на достопамятном литературном вечере: грязные, скабрезные стишки, высмеивающие классическую литературу. В целом, мне это должно было мало льстить, наверное. Тем более, что Его императорское величество, мой братец Мира, мое окружение иначе как «мусор» не называл… Вот только мне было по фиг. Параллельно на все. Я жила так, как хотела. А император без звука платил по счетам. Я взболтала стакан и обнаружила в нем только подтаявший лед. - Повтори, - ткнула пустым стаканом в ближайшую ко мне темную фигуру, особо не заботясь: кто это и услышит ли он (или она) меня. Впрочем, стакан сразу исчез. Ши выдрался из объятий двух красоток, с которыми последний час изображал на диване нечто среднее между откровенной «порнухой» и очень тяжелым флиртом, и подсел ко мне. Я скосила глаза: к моему величайшему изумлению ширинка была наглухо застегнута. И чем, интересно, занималась уже с полчаса блондинка под столом? - Коротышка, по-моему, с тебя хватит на сегодня! – На ухо проорал он мне. - А, по-моему, няньки в штатном расписании не было, - пробормотала я, затягиваясь сигаретой. Надо мной склонился официант, держащий на подносе сложенный листок бумаги. Ожидая, что это очередные стихи или просьба «походатайствовать» я развернула лист. На нем, короткими, но очень четкими, штрихами был нарисован плюшевый медвежонок в толстовке, с полосками на рукавах, прислонившийся к оконному проему и грустно свесивший мордочку к лапам. Я вскочила, как будто меня вилкой в задницу кольнули. - Сидеть! – Прошипела я в лицо Ши, который, было, поднялся за мной. Я сама не поняла: как мой браслет оказался в нескольких миллиметрах от его горла. - Спокойно, кроха, я остаюсь… - Беловолосый поднял руки, усаживаясь на место. Но мне было не до него. Страх… Нет, дикий ужас, от которого пальцы сводило и спина в миг стала мокрой, будто меня водой окатили, охватили меня. Вместе с радостью и надеждой, от которой голова кружилась круче, чем от любой «наркоты». «Он, он, он!»- выстукивали мои каблуки по стальным ступенькам. «Он, он, он!» - выбивало сердце, когда я протискивалась среди танцующих под сводящими с ума бликами стробоскопов. «Он, он, он!» - билось в голове, когда я пробиралась какими-то темными коридорами, видя впереди только смутно белеющую куртку официанта. И вот… Я даже не сразу поняла – где оказалась. Просто: какое-то помещение, залитое ярким, режущим глаза, светом. Передо мной был человек. Точнее, «пиявка». Только аура у него была не обычная: от нее несло затхлостью, старыми тряпками и склепом. И поверх этого всего: легкий, сладковатый запах свежей крови. Это было настолько неожиданно, что я даже растерянно оглянулась по сторонам, пытаясь отыскать того, кого действительно ожидала тут увидеть. Но его не было… - Вы… кто? – Бухнула я, не в силах справится с разочарованием, не способная взять себя в руки. - Зовите меня Малекит, Ваше высочество, - Он изящно поклонился, но при этом его голос был какой-то неживой. Словно не человек говорил, а машина начитывала – даже следа на эмоции нет. - Моя миссия коротка. Только позвольте мне кое-что вам продемонстрировать. Позвольте вашу руку, принцесса, у вас слишком мощный барьер, мне сложно с вами общаться без личного контакта. - С чего бы я?.. - Кен. Если магия и существует, то это магия всего лишь одного имени. Больше я ни о чем не спрашивала и просто протянула руку.
Мы стояли на крыше какого-то высотного здания. Пожалуй, если бы я напряглась, то даже могла вспомнить, откуда открывается такой ракурс. Потому что под ногами, затянутой полупрозрачной вуалью туч, замершим зверем, раскинулась Кумогакуре. Но меня сейчас это волновало меньше всего. Между низкими, плотными, чернильными тучами – такими близкими, что руку подними – дотянешься – и смутной, как будто прорисованной темной акварелью, дымкой деревни… В золотистом отблеске близких молний, залитый белесо-сизым светом уже такой близкой грозы... Под косыми, сдуваемыми порывистым ветром, струями только расходящегося дождя… На самом краю крыши… Стоял он, глядя на город, который укутывали плотные облака, словно пряча от него. Плотная куртка надувалась пузырем на его спине, темные пряди волос трепал, рвал ветер. А он стоял, засунув руки в карманы, глядя на город внизу. Я хотела рвануться к нему, обнять, согреть. Но я была словно муха, попавшая в клей: сколько не рыпайся, не пытайся взлететь – не получиться. Я хотела крикнуть, но ветер забил мне горло. - Я освобожусь ото всех пут, из тени. Я буду управлять моими марионетками и никому больше не позволю управлять мной. Ни тебе, ни кому бы то ни было еще. В тени удобно: ты невидим, но сам видишь все. Ведь мы оба считаем тень очень уютной, ведь так, любимая? Боги! Боги и предки! Все, что угодно, меня возьмите, жизнь возьмите: только дайте мне закричать! Только дайте мне оттащить его от этого края! Умоляю! Ничего мне не надо больше, ни о чем до конца жизни не попрошу! Только дайте мне закричать! Это я его подвела к этому краю, я виновата. Карайте меня! Пожалуйста, Боги… Громыхнул, торжествуя, гром. И ветер взвился ураганом, сметая мелкий мусор, закручиваясь воронкой вокруг парня, пытаясь сорвать с него одежду. Сеть молний подсветила плотные, тяжелые как вспененный пластик, тучи. Кен рассмеялся страшным, потусторонним смехом, словно приветствуя буйство стихии… или, с кровавыми ошметками, выдирая из себя что-то. - Теперь пути назад уже нет, да я и не хочу возвращаться, я перешел черту. Надо мной больше нет законов: ни человека, ни морали. Я разорвал все узы, мешающие мне. Прощай Ясинэ. Прощай Кен! Ке-е-е-е-е-ен!
Я очнулась на кафельном, воняющем хлоркой, полу, в залитом ледяным светом помещении. Боль была такая, что я царапала на себе одежду, задыхаясь и хватая воздух, как рыба. - Он… не… - Прохрипела я. Вот что значит: по-настоящему наплевать на себя. Это когда ломаешь себя, свое собственное тело, когда тебе нет дела до собственной боли – ее ты тоже ломаешь, что бы перешагнуть, преодолеть, она только мешает тебе: лишь бы узнать, что с ним самого страшного не случилось. Все остальное, все, что может только существовать в этом мире – вторично. Даже ты сама. Какое на фиг чувство самосохранения, когда там, на другом конце света гибнет тот, который важен тебе больше, чем ты сама? - Он вполне жив и здоров. Как человеческая оболочка. Не волнуйтесь, ваше высочество. Если я вдруг понадоблюсь – только позовите меня. А сейчас я оставляю вас с вашими мыслями. Меня кто-то поднял за плечи, усаживая. Кто-то звал, растирая виски толи льдом, толи просто холодной водой – я слабо воспринимала происходящее. Сначала я просто боялась шевелиться. Сердце болело так, что казалось будто от малейшего движение оно взорвется, переполненное кровью. Потом боль начала стихать, пока не превратилась в тонкую, раскаленную иглу. И я знала, что отделаться от нее будет очень не просто. А, может, не удастся до конца жизни. Я сидела, поддерживаемая одной из близняшек, безвольно откинув голову на ее плечо. Такой «раздавленной», пустой я себя никогда не чувствовала. От того, что я сама это сотворила с нашими жизнями острое, брезгливое, отвращение, едким комом ворочалось где-то внутри. Ши повернул мне голову – теплые ладони легли на виски – с тревогой заглядывая в глаза. - Ши-кун, зачем я сюда пришла? – Прошептала я. Сил не было даже на то, что бы говорить нормально. - Что бы понять: кто ты такая. Что бы самореализоваться. – Ответил вампир. - Это… самореализация? - Все зависит от тебя самой, кроха. Ты можешь все изменить. Если захочешь. Не знаю, показалось мне или в его глазах действительно мелькнуло облегчение. И опять же, скорее всего мне показалось, что он переглянулся с девушкой, которая меня поддерживала. Мне хотелось только спать. И, желательно, никогда не просыпаться. __________________ * Ясине (яп.) – жасмин.
Награды за репутацию на сайте -
Награды за посты на форуме -
Сябуру Ясине
Отогакуре
NO
О Сейюри (Яваракаи), вампир, командир спецподразделения Личной Гвардии Его Императорского Величества.
У меня даже рука дернулась, что бы покрутить пальцем у виска или прочистить уши: только многолетняя выучка и остановила. Она же заставила меня сжать зубы, что бы ни поинтересоваться у ее высочества, императорской подстилки, паршивой полукровки, о ее душевном здоровье. Она же, изложив мне суть задания, равнодушно отвернулась к окну, избавив меня от лицезрения толи зареванных, толи покрасневших от веселых стимуляторов глазок. Принцесска зябко куталась в легкий, полупрозрачный палантин, словно это был шерстяной плащ: видно – с похмелья знобило. Не легка жизнь царственной шалавы. - Вы поняли задание, О-доно? – Поинтересовался у меня Ши. - Так точно, Тоцу-сама, - Отрапортовал я. - Тогда – можете идти. Пойдемте, я вас провожу. – Беловолосый приобнял девчонку за плечи, что-то шепнув ей на ухо – она только равнодушно кивнула в ответ – и любезно открыл мне дверь, слегка поклонившись. Мы, молча, прошли гулкими, залитыми солнцем, клубками катавшемся в зеркальных медальонах на стенах, коридорам, спустились по лестнице, через стеклянные двери выходя в сад. Он молчал, я тоже. Раз пошел со мной, значит: что-то хочет сказать. А я молча злился. Хотя, скорее мои чувства были близки к бешенству, как не позорно это признавать. Беловолосый остановился у куста жасмина, усыпанного белыми, остро и сладко пахнущими, цветами. Я не любил жасмин: от его запаха мне всегда становилось тревожно, пробуждались те чувства, которые я старался до себя не допускать. А с появлением ее высочества Ясине это растение мне стало нравиться еще меньше. - Ты не попрощался с принцессой… - Он наклонил к себе ветку, вдыхая аромат, и даже глаза прикрыл, наслаждаясь. Ши всегда был эстетом и больше поэтом, чем воином, хотя мы и делили с ним комнату в кадетском корпусе его семьи. У каждого свой путь. - Какого демона, Ши-кун?! – С ним я мог и не контролировать свои эмоции. Слишком многое между нами было. – Спецгруппу посылают за каким то драным плюшевым медведем! И куда? В Кумо! Я должен рисковать своими людьми ради прихоти какой-то… - Тише, Яваракаи*. Пчел распугаешь. – Улыбнулся беловолосый. - Не называй меня так. – Я отвернулся, глядя сквозь кусты на лебедя, который, казалось, дремал на темной глади пруда. – Да, я опять ничего не понимаю. Я слишком прямолинеен и прост. Я помню. Так объясни мне! - Помнишь, о чем мы мечтали, когда шли за Мира-кун? Помнишь, о чем говорили, когда резали наших же родственников, отцов? Ты помнишь, почему мы ушли из Кумо, Яваракаи? - Он был всегда мастером, этот беловолосый. Мастером ткнуть именно в ту рану, которая не заживет никогда. Я сам не заметил, когда выпрямил руку, снимая со сгиба локтя стек, и теперь постукивал им по сапогу. Лишний, нервный, постыдный жест. – «Прогресс!» - говорили мы, «Застой ведет к вымиранию!», «Долой древние устои, нужно идти в ногу со временем!» и… «Люди – источник чакры, а не наши правители!». Оглянись. Мы за восемнадцать лет выстроили свое собственное государство. Что ты видишь, Яваракаи? Мы скопировали тот же мир, из которого себя выдрали с кровью. С болью. Со слезами. С вечным позором. Но сейчас мы живем так же, как жили наши предки. Где он – прогресс? Император ищет с людьми мира. Или, по крайней мере, перемирия… Разве оно того стоило? - И ты хочешь заменить Мира на эту грязнокровку? На эту мелкую шалаву?! – Я развернулся к Ши. Я всегда знал, что «честь» для него всего лишь слово, но я ушам своим не верил. Неужели он – высокородный – способен пасть до такой низости? - Не обвиняй меня в предательстве. Я и не думал о нем. Мира-кун был и остается моим лидером и моим императором. Так же, как и моим другом. Я знаю, что ты не слишком высокого мнения о моих моральных качествах, но я никогда не пойду против него. Я люблю его. – Ши тонко улыбнулся кусту. - Тогда чего ты хочешь? – Я был в растерянности, совсем не понимая его. Слишком я солдат, и слишком я далек от интриг, что бы распознать их тонкости. - Ты можешь повлиять на императора, сказать ему, что он не прав? Что он выбрал не тот путь? И я не могу. И никто не в нашем мире не может. Именно поэтому он и стал нашим вождем, что он абсолютно самодостаточен, его нельзя принудить. Но его можно привлечь. Для каждого из нас есть своя приманка. – Он наклонил ветку, стряхивая на кружевной манжет желтоватую пыльцу, и протянул руку вперед. Толстая пчела, часто-часто махая крылышками так, что они сливались в мутноватое пятнышко, покачалась над его рукой, будто раздумывая – и села на манжету. – Видишь? Смог бы ты иначе убедить пчелу сесть на руку? Просто каждому нужно дать именно то, чего хочет он. - А Миро-кун хочет эту грязнокровку и по мановению мизинчика готов всю Империю к ее подолу сложить? – До меня начало доходить, что именно хотел Ши. Тот только кивнул в ответ, улыбаясь пчеле. – Только, по моему, ты одного не учел, друг: она не подчиняется никому. Просто «оторванная» малолетка, потакающая исключительно своим капризам. И на интересы Империи ей глубоко плевать. Беловолосы стряхнул с манжеты пчелу, поправил кружево и жестом руки предложил мне пройтись дальше по дорожке. - Ты вспомни, как мы сами чудили в молодости, Сейюри-кун. Это свойство юности – попробовать все «на зуб», пощупать, потрогать. Особенно запретное. Она же – всего лишь человеческое дитя, выросшая под строгим контролем. – Сказал Ши, сложив руки за спиной, когда мы проходили по мокрым, узким мраморным ступеням сквозь каскад фонтанов. Легкий ветер сносил их брызги, приятно охлаждая лицо, оставляя на плотном шерстяном сукне моего мундира катышки воды. - Вот именно: человеческое. – Проворчал я. Хотя, признаться, я сдался уже. Ши всегда мог меня убедить в своей правоте. Я не стремился разбираться в путанице лабиринтов его комбинаций – они были за гранью моего понимания. Если он хочет использовать эту девчонку на благо Империи, значит: он ее использует и именно во благо. Меня только до сих пор смущала абсурдность предстоящего задания. Подвергать мой отряд – элиту из элит, цвет Императорской гвардии смертельному риску, пройти через полстраны, которая, по сути, была нам врагом, пробраться в Кумо, посетить дом сына каге – и все ради какой-то игрушки… Наверное, это во мне возмущалась гордость профессионала. - Вот именно: человеческое. Не будь закостенелым в своих суждениях, Яваракаи. Это мы, застывшие в своей вечной юности, почти не способны меняться. Как статуи. – Он снова остановился, шагнув с последней ступени каскада, и похлопал по мраморному бедру пышнотелую наяду (или, может, дриаду – я никогда не был силен в мифологии), сторожившую вход на лестницу. – Люди же, как цветы. Посмотри на эти розы. Их век так мал, но как же они изменяются ото дня к дню: зарождаются бутоны, потом они расцветают и цветут, беря от мира все: воду, воздух, минералы. Но и отдавая все, что могут, во всю свою невеликую силу: аромат, нежность лепестков, яркость… А потом умирают, роняя цветы, что бы зародиться новыми бутонами. - Есть еще и сорняки. Они тоже – как люди. Заполоняют все вокруг, и уничтожаю то, что посажено садовником. – Меня уже начали раздражать эти поэтические сравнения. – Я выполню приказ, Ши-кун. - Конечно - выполнишь. – Беловолосый наклонился над розой, придерживая ее чашечку двумя пальцами и вдыхая запах. – Тебе деваться некуда. Как бы ты к ней не относился, но ее приказ равносилен приказу императора. Если он его не отменит. А он его не отменит – мы оба это понимаем. Но мне от тебя нужно не тупое исполнение приказов. Мне нужно еще и понимание что мы делаем и зачем. Заметь: ты становишься моим сообщником. – Он оторвал розу от стебля и повернулся ко мне, заправляя ее в петлицу на лацкане моего мундира. – Она слишком привязана к этому парню – сыну каге. Эта привязанность делает ее негибкой, неподатливой. Если связь разорвать, то она будет как глина, как пластилин и мы сможем вылепить из нее то, что нужно нам. - И добывая его подарок, как я понимаю, ты хочешь разорвать эту связь? - Нет. Ты же не просто супербоец, Сейюри-кун. Ты еще и суперагент, не так ли? Нам нужно, что бы этот парень никогда здесь не появился. Что бы ему и в голову не пришла мысль спасать свою «возлюбленную». Мне нужно так оскорбить, что бы только при упоминании ее имени его начинало тошнить. И вот именно это и есть твое истинное задание. А его подарок… Это всего лишь символ, который помогает нам сохранять память о прошлом. И с годами цена этого символа становиться все ниже. Как и самой памяти, впрочем. – Он провел большим пальцем по моей брови, по тонкому, едва заметному шраму, рассекающему ее. – Тебе ли этого не знать? Этим жестом он всколыхнул мою собственную память, словно внутри внешне спокойного озера шевельнулось, перекатилось с боку на бок лежащие на дне чудовище, поднимая к незамутненной, зеркально-чистой поверхности воды клубы грязного ила. Как я цеплялся за него, умоляя не уходить. И как он небрежно, вскользь, ударил меня по лицу, и от этой небрежности пощечина пришлась по скуле, а его перстень рассек мне бровь. «Учись оставлять прошлое прошлому!» - сказал мне тогда он. Да, этот шрам тоже был символом. Вот только цена его с годами меньше не стала, только, валюта изменилась: не острая режущая боль, а глухая ностальгия по тому, чего я больше никогда в жизни себе не позволю. - Ты мне напоминаешь паука, который плетет паутину в паутине. – Мне захотелось сказать что-то по-настоящему едкое, обидное, что бы пробить его вечную романтическую невозмутимость и мягкие улыбки. – Стать кукловодом кукловода, управлять той, что станет вертеть императором – это может прийти только в твою голову, Ши-кун. Почему ты ей под юбку не залез? Так бы было проще. - Слишком примитивно – это раз. Она предпочитает брюки – это два. – Он наклонился, обрывая какие-то побеги и засохшие листики с розового куста. – Император будет ее боготворить до тех пор, пока она ему верна. По крайней мере – пока. Это три. И Игра всегда приносила мне гораздо большее удовлетворение, чем что бы то ни было. Это – четыре. И пять: ты так и не научился язвить, Яваракаи. Он выпрямился, стряхнув с ладони собранный мусор в бассейн у подножья каскада фонтанов. - В Порту, в кабаке «У Лапы» найдешь девушку, ее зовут Рэи. Высокая, рыжая. Всегда носит черную куртку и амулет с красным камнем. Вообще-то, она воровка, но ходят слухи, что она не оставляет следов чакры, хотя может ее контролировать – в самый раз для такого задания. Если то, что говорят – правда, то вычислишь ты ее без труда: просто не сможешь считать ее ауру. И вот еще. Оставишь там. - Он протянул мне медальон на разорванной цепочке, держа его ногтями большого и среднего пальца. Я взял его на ладонь, благо мои парадные перчатки из тонкой лайки были у меня на руках – не оставлю ни запаха, ни отпечатков, ни следов собственной чакры – и щелкнул крышкой, открывая украшение. Одна половинка медальона была пустой, во вторую же была вставлена фотография Миро-кун и грязнокровки: фотограф поймал момент, когда они оба, единым жестом, потянулись куда-то (куда – не понятно, это находилось за краем карточки), она чуть повернула к нему голову, улыбаясь, а он смотрит на нее с явным обожанием. Идиллия! - Она действительно носила его, и цепочка действительно лопнула – видишь звенья? И вот эти волосы. – Он положил на мою ладонь прозрачный пакетик с несколькими красно-рыжими волосами. – Они тоже выпавшие, не выдранные и не срезанные. В общем, следы ауры девушки, потерянный медальон, случайные волосы, а все остальное можно списать на наш гекку-кенкай. Он должен поверить, что она была там. - Ты как обычно все продумываешь до мелочей, - с невольным одобрением пробормотал я, пряча данное. - Это Игра, Яваракаи… - Тонко улыбнулся Ши.
_____________________________________________ *Яваракаи (яп.) – Слабый табак. Так же может использоваться в смысле «мягкий», «нежный».
Награды за репутацию на сайте -
Награды за посты на форуме -
Сябуру Ясине
Отогакуре
NO
- Ясинэ-чан, тебе на завтрак лимоны подали? – Лилия двумя пальцами приподняла за шиворот щенка, уютно устроившегося поспать в кресле, и бесцеремонно скинула его на пол, заняв нагретое местечко. Раскрыла веер, томно обмахиваясь, подумала, и задрала подол платья до пояса, продемонстрировав миру чулки и нижнее белье. Ши, пощипывающий в углу струны лютни, только хмыкнул, В принципе, я ее понимала. В комнате было жарко и душно, а формальные придворные платья из плотного атласа и совсем не легковесного шелка прохладе не способствовали. Мне и самой больше всего хотелось сейчас залезть в прохладную ванну и не вылезать из нее до вечера, когда солнце скроется, наконец, за горизонтом и в воздухе вновь появится кислород. Сейчас же в комнате было как в хорошо прогретой печке: начало лето в Империи выдалось жарким. Из-за плотных бархатных штор, опущенных на окна, внутри царил полумрак и духота. Но если поднять шторы – станет еще хуже. Солнце, дробясь в многочисленных зеркалах и полировке мебели, начнет поджаривать находящихся в комнате как на сковородке. Короче: и так – не эдак, и эдак – не так. Где-то сонно жужжала муха – назойливо, монотонно, я только никак не могла понять – где. Щенок, выдворенный из кресла, подошел ко мне, поставив лапку на мою туфлю и жалобно глядя снизу вверх. Я наклонилась, подхватывая звереныша, ни мало не заботясь, что служанка из-за таких маневров могла вполне мне клок волос выдрать – в этот момент она как раз занималась моей прической. Это были ее проблемы – не мои. Выдрала – получила бы по первое число. Я усадила щенка к себе на колени, поправив на нем ошейник, украшенный мелкими рубинами и кулоном в форме ромба – с рубином же, размером с мой ноготь. Животное потопталось, устраиваясь поудобнее, и улеглось, пристроив острую мордочку на передних лапах. Собачка была мелкая, рыжая и пушистая, из тех, кто рождается только для одного – что бы его на ручках таскали. Такой неотъемлемый аксессуар, приложение к серьгам и помаде. Звали грозного пса Яте. - Иди в Бездну, Киске-чан, - Ответила я в конце концов, - Я терпеть не могу все эти приемы и ты это прекрасно знаешь. Я кивнула служанке, давая понять, что она может продолжать. - Коротышка, ты принцесса и должна… - Начал Ши, думая, что у меня на подступе очередная истерика из разряда «не хочу, не буду». В принципе, истерику можно было бы и устроить, освободив себя от многочасового восседание посреди тупой толпы. Но, во-первых, было жарко и лень, а, во-вторых, я расплатилась бы долгими и нудными лекциями на тему «Твои обязательства» от того же Ши, а потом и от Мира. - Не начинай! – Поморщилась я. – Всем кому должна – прощаю. Да пойду я и буду вести себя как примерная девочка. И даже нужным людям улыбнусь, честное слово. - Наверное, они должны в осадок выпасти от такой милости, - Съязвила Тобеку Сана, недавно появившаяся в нашей теплой компании. Киске быстро спрятала за веером ехидную ухмылку: с Саной они не ладили. - А если ты не захлопнешь свою вякалку, то в осадок выпадешь ты, - Спокойно пообещала я, поглаживая щенка, - И пойдешь прогуляться куда-нибудь за границы Империи вместе со всей своей семьей. Девушка помедлила, едва заметно кривя губы: все-таки, ни легко проглотить подобное дочери древнего клана, пусть и младшей ее ветви, да еще и общепризнанной красавице – ее звали Жемчужиной двора. Я выжидающе смотрела на нее. - Прошу прощения, Ваше Высочество, - Наконец выдавила она, - Я забылась. - Вот именно. Не стоит забывать свое место, дорогая. – Мило улыбнулась я. - Коротышка, мы должны были быть в зале пятнадцать минут назад, - Подал голос Ши. - Меня это должно волновать? – Я встала, кивком поблагодарив служанку и усаживая щенка на свое место. – Меня понос прошиб. Скинув с ног неудобные туфли, я босиком прошагала в свою спальню, захлопнув дверь. Честно говоря, я действительно чувствовала себя неважно. Наверное, виной всему хронический недосып: в последнее время мне постоянно снился Кен. Точнее, темная фигура, закутанная в плащ, на фоне неправдоподобно огромной Луны. Лицо его было закрыто черной маской, но я все равно знала, что это он. Он поднимал руку, снимая маску, казалось, что вот еще чуть-чуть, один удар сердца – и я увижу его лицо… Но каждый раз в этот момент я просыпалась. И не могла уже заснуть. Я подошла к туалетному столику, глядя на себя в зеркало. Что и говорить, никогда я не выглядела такой красавицей: что называется – бледная, но интересная. Особенно хороши были глаза: огромные, загадочные. Проблема в том, что это была не я, а косметика и умелые руки слуг. Поэтому, я и смотрела в зеркало, как будто это не мое отражение, а какая-то друга рыжеволосая девица, по какой-то глупой случайности повторяющая все мои движения: не было ни удовольствия, ни тщеславия. Я достала из большого, тяжелого ларца диадему – символ власти и моего положения: кукла, украшенная сверкающим венцом. Обруч украшения сжал виски, мигом отозвавшиеся ноющей болью – я ухмыльнулась девице в зеркале. Все это было не мое, мешало. Тяжелые серьги оттягивали уши, как булыжники, колье – душило, ткань платья раздражала кожу, будто оно было сшито из мешковины. Но только довольно давно я уже научилась делать вид, что я со всем этим родилась. Отвернувшись от отражения, я коснулась пальцем бархатистого носа плюшевого медвежонка, сидящего на столике. - Подожди меня, я постараюсь вернуться побыстрее. Медведь ничего не ответил, только еще больше понурил мордочку.
Когда мы – я и моя свита – появились в тронном зале, все уже, естественно, были в сборе и благодарности за то, что я их заставила ждать, не ощущалось. По этикету, все присутствующие должны были появиться в зале за полтора часа до императора, а я опоздала еще минут на сорок. Соответственно, все эти разряженные господа и дамы уже «парились» в толпе, духоте и поджаривались на солнце, радостно бьющее через огромные окна-двери, уже больше двух часов. Наверное, особенно «хвалили» меня господа, по этикету упакованные в темных оттенков кожу и бархат. Хотя, дамы, простоявшие эти пару часов на огромных каблуках, тоже смотрели на меня не слишком дружелюбно. Плевать! Все равно они послушно согнули спины, когда распорядитель оглушительно громко стукнул церемониальным жезлом по мраморному полу и объявил, что это я соизволила явиться. Я прошла к своему креслу-трону, не удостоив толпу даже беглым взглядом, и уселась, закинув ногу на ногу, начхав на весь этикет с самой высокой башни. Ши занял место за спинками наших кресел, между моим и императорским, придворные девки расположились по правую руку от меня, стоя полукругом. Только Киске, как особо приближенная уселась на низенькую скамеечку, приготовленную специально для нее, у моих ног. Не успела я пристроить свой сиятельный зад, как тут же провозгласили о прибытие моего великолепного братца. Поклоны стали еще глубже и в зале повисла такая тишина, что стало слышно, как в саду за окнами цвиркает какая-то обалдевшая от жары птаха. Опять же, по этикету, я должна была приветствовать императора стоя, но я решила, что сегодня могу и забыть: чему меня там учили. - Малышка… - Укоризненно и ели слышно шепнул Ши. - Иди к синегами, Ши-кун, - Буркнула я, - У меня плохое настроение. Мира угнездился на своем месте, взял мою левую руку, лежащую на подлокотнике, и поднес ее к своим губам. - Ты опоздала, нэ-чан… - Если бы ты не настаивал на моем присутствии – не пришлось бы ждать! – Огрызнулась я. - Что-то ты сегодня особенно злая, - Братец нежно поцеловал мои пальцы. - Плохо спала. - Пригласила бы меня в свою спальню – спала бы крепче. - Пригласи я тебя в свою спальню – меня бы кошмары замучили, - Я выдернула у него свою руку, - У тебя твоя Жемчужина двора есть – с ней и развлекайся! Я тут же чуть язык себе не откусила от злости: ну вот кто меня просил брякать такое? Вечно сначала ляпну, а потом подумаю: стоило ли ляпать. - Это ревность? – Мира иронично приподнял бровь. - Не дождешься! – Но, собственно, было уже поздно: свои выводы он сделал. Братец тонко улыбнулся и кивнул церемониймейстеру, что можно начинать. Ну и началась тягомотина, от которой сводило зубы и начинало подташнивать. Сегодня был день представления ко двору: сынки, дочки, протеже. Хвалебные речи, умильные улыбочки, подарки – ску-ко-та! Я даже не старалась делать вид, что меня это все интересует. Оперевшись локтем на подлокотник и пристроив подбородок на кулак, я слушала последние сплетни в исполнении Лилии – она их специально копила для таких вот случаев. Тоже не слишком увлекательное занятие, но все лучше, чем торчать куклой на троне и тупо таращиться в зал. Призвал к порядку меня Ши, незаметно для окружающих ткнув пальцем в плечо, когда мы, несколько забывшись, засмеялись очередной язвительно реплике Банцо Агава, стоявшей ближе всех к моему креслу, которые она отпускала полушепотом, комментируя новости Киске-чан. Я решила, что с пренебрежением условностями, все-таки, переборщила и пора бы сделать вид, что я вроде как Ее Высочество. Как раз в этот момент к ступеням трона подошел смутно знакомый человек: толи очередной советник Мира, толи какой-то особо приближенный – я сильно не всматривалась. За ним, как на поводке, следовал беловолосый парень, видимо, спешащий быть нам представленным. - Этим стоит улыбаться? – Уголком губ поинтересовалась я у Ши. - Можно, - Так же тихо ответил он, - Это Малекит-сан, не последний в Совете. - Насрать мне, кто он такой. Мира опять тонко улыбнулся, но комментировать мою манеру выражаться не стал. А я расцвела самой доброжелательной улыбкой, решив выполнить свое обещание и побыть хорошей девочкой.
Награды за репутацию на сайте -
Награды за посты на форуме -
Рон Мастерс
Отогакуре
NO
В том, что я шиноби, ну, по крайней мере, был им, есть свои плюсы. Тренировки помогали переносить жару. Да и ждать меня научили, а ждать пришлось очень долго. Все-таки я немного неправильно представлял себе вампирское общество. Это была не столько империя сверхлюдей, сколько “цивилизация статуса”, что мне любезно и объяснил Малекит. Кстати за то время, пока он учил меня некоторым премудростям вампирской жизни, я успел узнать его чуть получше. О его целях, я, правда, не узнал ничего, но интеллект вполне мог оценить. Надо признать, общение с ним было очень интересным, я бы даже сказал приятным. И так, в обществе вампиров все решал статус. Ниже всех шли люди, обычные крестьяне, рабочие и все в таком духе. Они не имели никаких прав, а только обязанности, например, деревни, снабжали империю продовольствием. Впрочем, за свой труд люди получали защиту. Также они являлись практически собственностью вампиров, и отношение к ним было соответствующие. Всем, кроме торговцев, вообще чуть ли не запрещалось бывать в вампирских районах. Выше по статусу находились военные, тут были и людские армии и так называемые “жертвы” в охоте вампиров. Эти уже могли свободно ходить по городу, а некоторые, занимающие самые высокие посты или самые умелые жертвы, даже иногда бывали в высшем обществе. Впрочем, приглашение человека на прием, было скорее дурным тоном и уж никак ни чем-то обычным. Еще немного выше находились слуги вампиров, естественно не горничные, но дворецкие или помощники, безусловно, конечно они все еще были слугами, но часто именно дворецкий вел дела господина, так, что некоторым вампирам приходилось общаться с ними почти на равных. Впрочем, хороший дворецкий всегда знал, как подчеркнуть неравенство статуса и выказать уважение сверхчеловеку, потешив его тщеславие. А плохие дворецкие на этой работе долго не задерживались. Дальше уже шли вампирские “касты” самая малочисленная это военные, большинство вампиров считало это грязным делом. Сразу за военными шли управляющие, то есть вампиры, занимающиеся каким-либо бизнесом и имеющие свое собственное дело. Признаться это меня удивило, в Кумо глава компания был одной из самых важных шишек, там вообще всем заправляли денежные мешки. Но немного подумав, я понял причину такой странности. Большинство вампиров были феодалами и им не нужны были деньги, а военной деятельностью и бизнесом занимались самые младшие члены кланов, для которых это был способ выживания. Основная масса вампиров занималась умственной деятельностью. Ученые, люди занимающиеся любой творческой деятельностью, или просто постоянные участники различных приемов интриганы и политики – это был самый многочисленный класс вампиров. Сюда входили практически все, включая даже некоторых глав кланов, не включенных в совет. Еще выше находился собственно совет глав вампирских кланов. Туда же и входил Малекит. В самом начале правления Император практически лишил совет всякой власти, но сейчас он по-тихоньку отвоевывал свои позиции, хотя и очень медленно, что многих не устраивало. Ну и наконец, Императорские особы, точнее не так, он Император и Ясинэ принцесса, если честно, я, сначала, не понял, почему не Императрица, но Малекит мне все объяснил. Похоже у Ясинэ не было как таковой власти, только влияние на Императора, причем вместе они фактически и не были, причем чем дальше тем меньше они встречались. Те случаи, которые показывал мне Малекит и были единственными, которые были у них за все эти месяцы. Значит, их отношения были не так просты, как я думал, во всем этом еще стоило разобраться. Ну и наконец, были вампиры, не принадлежащие, к определенному рангу на этой своеобразной лестнице. Это был так называемый молодняк или прожигатели жизни. Дети из богатых и уважаемых кланов, которые предпочитали проводить свою бессмертную жизнь в кутеже и разврате. Жизнь для них была вечным весельем. Странно, но именно они и составили новый круг друзей Ясинэ. Так называемый “малый двор”. Нет, конечно, в других компаниях она бы вписалась еще хуже и все же моя Ясинэ не отличалась особой страстью к кутежу. Неужели она изменилась еще и в этом? Впрочем, Малекит объяснила, что так она сбегала от боли. Он также сказал, что в первое время Ясинэ и пускалась немного во все тяжкие, но у нее никого никогда не было, кроме “встреч с императором”. Это странно, я никак не мог его понять, теперь он, похоже, взялся убеждать меня, что моя Ясинэ все еще любит меня и даже хранила некую верность, хотя раньше пытался доказать обратное. Я не понимал его, не мог предугадать его действий, и это меня беспокоило и злило. За эти месяцы я научился управлять людьми, даже в чем-то превзошел отца, но Малекит явно пока был не в моей лиге. Но я был уверен, что это только пока. И вот этот день настал. Именно так происходили смены статуса, на таких вот приемах члены совета или просто влиятельные вампиры представляли своих детей или протеже императору, тем самым как будто вводя их в круг избранных. Конечно, новопредставленный сразу же не становился владыкой всего мирозданья, но он получал право бывать в самом высшем обществе, а со временем, у него был шанс попасть в число приближенных, если он сможет проявить себя. Вся церемония происходила просто, высокостоящее лицо представляло императору своего протеже, а тот в свою очередь дарил императору подарок, а точнее просто посвящал ему свой церемониальный клинок, клянясь обнажать его только во имя Императора и защиту империи. Что конечно было чушью полнейшей, потому что Император войн не вел, а эти клинки обнажались в основе своей в дуэлях, которые, кстати были запрещены тем же Императором. Цивилизация статуса, лжи и интриг, вот чем на поверку оказалось вампирское общество. Сейчас группки ожидающих, как раз разбились по статуса. Самое забавное, что мне в этих группках место не нашлось. Все дело в том, что вампиры просто не знали, каков мой статус и соответственно не знали как со мной общаться. То, что меня привел Малекит, явно повышало меня в их глазах, так как он это сделал в первый раз. Но никто не знал, зачем он меня привел, возможно, я просто слуга или охранник, так что вампиры боялись обратиться ко мне или слишком почтительно, тем самым уронив собственное достоинство, в случае, если я этой почтительности не заслуживаю. Или же наоборот оскорбить, недостаточно любезным обращением, а переходить дорогу Малекиту тут явно не многие горели желанием. Так что, все, что я получал от этих людей это вежливые улыбки, впрочем, отвечал я им тем же. Малекит на время оставил меня в одиночестве, сам заведя беседу с членами совета, а я мог пользоваться своим положением и спокойно слушать, о чем сплетничают и говорят другие вампиры. Правда, говорили они в основном о Ясинэ, причем ничего хорошего о моей любимой они не говорили. Мысленно я подмечал кому бы из этого высшего общества, не помешает устроить свидание их глупой головы со стенкой, но сейчас я вполне держал себя в руках. Научился этому за эти месяцы. Не для кого тут не было секретом, из-за кого прием затягивается. И, похоже, моя любимая, не в первый раз заставляла высшее общество ожидать себя. Мысленно я улыбнулся, вот сейчас я узнавал мое рыжее пламя. Впрочем, перемывали они косточки не только Ясинэ, но и всему “малому двору”. Похоже, осуждение их была тут одной из любимых тем. Ну не вписывался этот молодняк в вампирские понятия утонченности и самосовершенствования. Наконец ожидание закончилось и высокородные в смысле выше всех сидящие вампиры, соизволили появиться. Ясинэ, кстати, появилась в сопровождении собственной свиты. Впрочем, из них всех меня интересовали только две персоны. Ши – советник императора и Тобеку Сана – любовница нашей высокосидящей персоны. Этих двоих в своих планах придется учитывать, так или иначе, слишком значительные фигуры. Император легко поцеловал руку Ясинэ, мое сердце при этом больно кольнуло, но даже я заметил в этом некоторую холодность или отрешенность. Не только этикет и приличие, нет так можно целовать любимого питомца или еще неразумного малыша, к которому ты привязан, но ни как не любимую девушку. Или я видел только то, что хотел видеть? Но на самом деле это было именно так. Не было и дня, когда бы я хоть немного, но не мечтал вновь увидеть ее. Мое рыжее пламя, огонь, что согревал меня, что дарил мне жизнь, мое солнце и луну, мою землю и небо, весь мой мир в одном человеке. Вся страсть, все желание, вся любовь, все, на что было способно мое замерзшее сердце, все было в ней. Мой маленький родной рыжик, сердце моего мира. Я увидел ее, и все, все забылось, не было этих месяцев, ничего не было. Сейчас я понимал, что никто и ничто мне не нужно и не нужен кроме нее, я проживу без чего угодно кроме нее. Я угадывал каждое ее движение, видел, как она улыбалась, слушая сплетни и как “одевала” улыбку как маску когда улыбалась придворным. Ее рыжие волосы, глаза, губы, которые я так хотел поцеловать снова, ее тело, изгиб которого я знал так хорошо, даже если сейчас оно было скрыто платьем, все это опьяняло. Кен прямо сейчас бы кинулся к ней, забыв обо всем и вся, поцеловал, обнял, прижал к себе, повторяя, что никогда, никогда больше не позволит ей уйти, никогда не оставит, что он все еще любит ее одну. Призрак же только пошел вперед, вслед за Малекитом, когда пришло его время. Мы оба склонились перед Императором и принцессой. -Ваше Императорское Величество, ваше Высочество. Позвольте представить вам Мотарасу Кента, сейчас глава клана Мотарасу и его единственный член в данный момент, клан погиб в последней войне, к счастью наследнику удалось выжить и сейчас он стоит перед вами. Малекит усмехнулся. Самое интересное, что сейчас даже начни император что-то проверять, этот клан как будто действительно существовал. Мы якобы, жили на отшибе империи, владея там небольшим кусочком земли, самое интересное, что даже земля была настоящей как и жители на ней. Всего за несколько дней я фактически стал феодалом, сбылась мечта идиота, только я себя таковым не считал, да и не мечтал об этом никогда. Имение, правда, было крошечным, таких имений по всей Империи были сотни. Да и мое участие в его деятельности не только не требовалось, но и не приветствовалось. Но это неважно, уж чего-чего, а денег у меня было достаточно. Да и прикрытие насчет гибели клана в войну было идеальным, там погибло столько мелких кланов, что даже в архивах не знали всех имен погибших. А самое забавное, что в архивах запись о Мотарасу как раз была, интересно, когда Малекит все это успел? По залу прокатился недовольный ропот. Естественно, столь незначительным по рангу вампирам в это общество вход был практически заказан. Даже бровь императора еле заметно дернулась. -Естественно, я бы не стал тратить ваше время на члена погибшего клана из древней деревни, но его способности впечатлили меня, поэтому при всех свидетелях и высокоуважаемых членах совета. Я принимаю его в клан Тремер и назначаю своим учеником. Вот после этих слов в зале повисло гробовое молчание, Малекит предупреждал меня, что именно так и будет. С самого первого такого приема, многие ждали, когда же Малекит возьмет себе ученика, тем самым назначая потенциального следующего главу клана. Пусть и возможно через века. И то, что Малекит назначил своим учеником вампира, которого все первый раз видели, игнорируя при этом других претендентов, которые годами добивались этой чести, было несколько необычным… -Тем самым я дарую ему свое покровительство, и смиренно прошу вас о том же, ваше Императорское Величество и вас ваше Высочество. Теперь уже все шло по давно заученному ритуалу. Сейчас я должен был произнести, обычные слова клятвы и настала бы очередь следующего вампира. Я поднял голову и взглянул в глаза Мире, стараясь понять, о чем он думает, впрочем, вампир был абсолютно бесстрастным. -Ваше Императорское Величество, я знаю, что сейчас я должен предложить вам свой клинок, но простите мою дерзость и позвольте для начала дать вам мой настоящий дар, клинков у вас и так достаточно и мой будет лишь один из них, позвольте подарить вам еще и мою душу. В зале снова поднялся шепот, второе нарушение всех правил за один день, но стоило императору кивнуть, как все стихли. Я улыбнулся и, поклонившись, встал. К счастью в зале были музыкальные инструменты, иначе мой план бы не сработал. Шторы задвинули, создавая небольшой полумрак, Император при этом не шелохнулся, так что и остальной знати оставалось только молчать. Сосредоточившись, я начал мысленно управлять инструментами в комнате заиграла медленная мелодия, напоминающая танцевальную музыку. Запела девушка, надо признать ее голос был действительно великолепным, уж не знаю, где Малекит ее нашел.
Но все это было лишь частью шоу, а сейчас я собирался показать все, на что был способен. Еще месяц назад я бы не сделал подобного, но мои силы возросли и Малекит очень многому меня научил. Под потолком повисла серебряная луна, ее лучи падали вниз, принимая форму красивых молодых мужчин и женщин, танцующих под эту музыку. Серебряные фигуры светились в полу тьме, они выполняли сложные пируэты и менялись партнерами, я сам присоединился к ним. На несколько минут этот танец стал для меня самой жизнью. Мы танцевали все быстрее, все яростнее, как будто я пытался передать этим танцем течение самой жизни, всю ее быстроту, огонь и страсть. Фигуры сходились и расходились, и я был среди них. Не смотря на то что, я просто выбросил чакру и придал ей облик, это было дико сложно, последние дни кроме занятий я отрабатывал только этот танец, только его. Я хотел показать это ей… красоту танца жизни. С последними аккордами мелодии, фигуры поклонились друг другу и начали исчезать, рассыпаясь сполохами серебряных искр. Я поклонился всем присутствующим здесь вампирам и сам сел за рояль.
Мои пальцы сами бегали по клавишам, даря красоту музыки этим людям, а я вспоминал. Вспоминал, как когда-то отец учил меня играть, хотя я и предпочел гитару, играть на рояле он меня тоже научил. Как мы играли вместе, как он водил своими пальцами по моим, поправляя меня, если я ошибался. Как при этом улыбалась моя мама. Как я играл на рояле только для них, а потом для самых близких своих друзей. А затем только для нее, для моей Ясинэ. Я играл, вкладывая в это всю свою душу, как будто рассказывая свою историю, нашу историю, приоткрывая ее. Счастье и грусть, радость и боль, в ней было все, в эту музыку я вложил самого себя. Я закончил играть и встал из-за рояля, всего пару минут, а, кажется, будто прошла целая жизнь. -Поцелуй Дождя Ваше Императорское Величество, именно так я ее назвал, когда то я не любил дождь, но оказывается, я просто не видел его настоящим, не понимал всей его красоты. Я еще раз подошел к трону и склонился в почтительном поклоне, достав клинок, я положил его у ног Императора. -Этот меч теперь ваш мой Император, и я убью того, на кого вы укажите. Я дарую вам не только его, но мою душу и мое сердце, по правде сказать, они уже ваши. Это было чистой правдой, Ясинэ сейчас была рядом с ним, а моя душа, мое сердце и мое я принадлежали только ей одной. Девушке всей моей жизни. Рон Мастерс Ранг: Генин Ото Скорость: Жизни: Запас Чакры: Сила и Стойкость: Бонус: Уникальная техника: Кошелек: 850 рё Доступные стихии: Миссии: D-0,C-0,B-0,A-0,S-0. Экипировка: (пока что пусто) Оружие:Сюрикены-10;Кунаи-10;Взр.Свит.- 1 Бои: Победы- Поражения-
Награды за репутацию на сайте -
Награды за посты на форуме -
Сябуру Ясине
Отогакуре
NO
Сердце стукнуло как-то глухо, неуверенно и замерло, испуганно сжавшись, когда я услышала это имя: Мотарасу Кента – Призрак Кента. Я почувствовала, что ладони у меня взмокли, а за шиворот словно кто-то щедрой горстью насыпал муравьев. Спокойнее, Кента – не самое редкое имя в этом мире. К тому же, Он никогда не представлялся своим полный именем, предпочитая сокращать его до короткого «Кен». Кеном его звали и другие… Не сходи с ума! Мира, видимо заметил что-то или почувствовал: он накрыл мою ладонь, лежащую на подлокотнике кресла своей, а другой прикрыл рот, как бы случайно, опираясь локтем на собственный подлокотник, благожелательно смотря на пару, стоящую перед нами и слушая этого… как его… Малекита, что ли? - Что-то не так? – Шепнул братец. - Устала, - Равнодушно ответила я, пряча собственное лицо за веером, - Жарко… С равнодушием я явно переборщила, тем более, что интуиция и чувствительность к перемене настроения, интонаций у Мира была как у хорошего сенсора с врожденным гекку-кенкаем. Иногда мне казалось, что он, все-таки, эмпат. Бровь сиятельного братишки чуть заметно дрогнула, выражая умеренный скептицизм. - Имя задело? Я ему ничего не ответила: врать смысла не было, а соглашаться – глупо. Легкая улыбка коснулась кончика его губ, но он промолчал. Зато заговорил парень, которого нам представляли, и мне показалось, что я схожу с ума. Этого просто не могло быть! Ну не могло – и все! Этот голос я никогда, ни с чьим не спутаю! Даже если никогда его больше не услышу в яви, даже когда умирать буду, я забуду сотни других голосов, я уже почти забыла голоса своих родных, но не этот! Это был его, его голос! Интонации другие: более твердые, пропала ласкающая мягкость, сменившись металлическими нотками, слова он выговаривал иначе, на манер всех жителей Империи немного манерно растягивая гласные… Но - синегами меня утащи в Бездну прямо сейчас – это был его голос! Но этого просто не могло быть! Парень (мне показалось, что он был чуть выше моего любимого) с белыми волосами, изящно сложенный, как все «пиявки» (в смысле, худой, сухощавый, с вытянутыми конечностями), с тонкими, выведено-породистыми чертами лица, с губами, помимо его воли кривившимися в едва различимой саркастической усмешке – не мог быть Им. И аура, пылающая багряным «вампирьим» цветом, чуть подсвеченная лиловато-белым – след человеческой крови в его происхождении. Наверное, бабка или дед этого красавчика согрешили с человеком и, даже, наверное не с шиноби. Происхождение у парня и впрямь было так себе. Он ничем не напоминал Его, кроме имени и голоса. Мне просто необходимо было взглянуть в его глаза – я бы вмиг поняла: он это или я принимаю призрака (какая ирония!) за реального человека. Но они стояли слишком далеко от нас, да еще и снизу, и ослепляющий свет солнца, бьющего сквозь окна, заставлял парня щуриться, скрывая от меня свое «зеркало души»… А потом он начал свое представление. Честно говоря, я пропустила мимо ушей все, что он говорил. Нет, я слышала его, слушала, буквально впитывая каждую ноту, каждое изменение тембра, но смысла не улавливала, с мазохистским удовольствием наслаждаясь родным голосом. Так вот: он начал представление и едкая горечь, пополам с огромным облегчением, подступила к горлу. Мой любимый никогда бы не смог повторить подобного, просто способностей бы не хватило. Та иллюзия, которую с щедростью уличного факира, демонстрировал он - находилась далеко за гранью способностей Кена. Я не великая куноичи, но такие вещи способна различать. И тут он вступил сам в призрачный танец, приобняв за талию серебристую партнершу, с лунным, прекрасно-ускальзающим лицом. И меня опять словно током шибануло, волоски на моих руках встали дыбом, а затылок продрало ледяным холодом. Я видела его разворот плеч, голову, чуть повернутую в сторону, чуть склоненную к партнерше. Я видела, что его ладонь лежит у нее на спине…
Я распахнула окно, что бы лучше слышать музыку. Резкий порыв ледяного ветра ударил мне в лицо, кинул горсть колкого, пахнущего гарью снега. Но это было слишком необычно: услышать в Нижнем городе не низкие басы гавкающего рэпа из колонок, выставленных прямо на подоконник, что бы все окружающие оценили все свинство жизни и разделили вместе с исполнителем его отношение к жизни. И не истеричные «запилы» гитарного рока, от которого начинали ныть все коренные зубы, а молочные сразу выпадали. Нет. Откуда со стороны, невидимая для меня, пела меланхоличная скрипка, переплетая свою жалобу с нежным перебором фортепьянных клавиш, сливаясь в нежную, растворяющуюся в низком сером небе мелодию неспешного вальса. - Заболеть решила? – Кен подошел сзади, обнимая меня своими большими, теплыми руками. – Интересный способ откосить от сессии… - Тс-с-с… - Шикнула я, прижимаясь спиной к его груди, обхватывая своими руками его руки, - Слушай. Мы стояли, вслушиваясь в неожиданную, тонкую мелодию, неуместную среди многоэтажных бетонных коробок. Такую же неуместную, как нищенка в бальном платье посреди рыночной площади. И нам было плевать на резкие порывы зимнего ветра, врывающегося в распахнутое окно, потому что пламя – одно на двоих – согревало нас куда лучше прихотей природы. - Позвольте вас пригласить, госпожа Ясине, - Прошептал Кен мне на ухо, подставляя раскрытую ладонь. - Предупреждаю: если ты мне оттопчешь ноги, то я надену тебе на уши что-нибудь тяжелое, - Улыбнулась я, кладя свои пальцы в его руку, оборачиваясь. – Я прекрасно танцую. - Но и ты не знаешь всех моих талантов! – Кен пошевелил бровями, как опереточный злодей. Мы кружились в вальсе по тесной, совсем не предназначенной для этого кухоньке, огибая стол, стоящий посередине, ведомые мелодией, которая звучала только для нас, словно туман, вливавшейся в распахнутое окно вместе с февральским снегом. - Где ты научился так танцевать? – Мне казалось, что я просто растворяюсь в дымке золотисто-белого счастья. И центром этого сияния, за которым не было ничего – только прозрачность бесконечного неба – были его сапфирово-синие глаза. Это счастье распирало меня, вскипая газированными пузырьками в груди. Мне казалось, что еще малая толика этой эйфории, еще хотя бы грамм – и я стану легче воздуха. - Я же тебе сказал: ты не знаешь еще всех моих талантов. – Он улыбнулся мне. Но, главное, улыбались его глаза – и только мне. Он любил меня, так, как умел, в ту силу, которую отмерили ему Боги. Все, на что только он был способен, он отдавал мне – без остатка. - Только нужно держать ладонь не на пояснице партнерши, а выворачивать ее наружу. И класть ее надо не на талию, а чуть ниже лопаток. – Проворчала я, чувствуя, что еще мгновение – и я растекусь безвольной счастливой амебой. - Мне так больше нравится, - когда мы успели остановиться, и почему я обнимаю его за шею, едва стоя на подгибающихся коленях? – Я люблю тебя… - Ты мое маленькое рыжее определение любви… - Шепчет он. Его губы так близко…
- Что с тобой, нэ-чан? Тебе плохо? – Голос Мира вернул меня к реальности. Я сидела, выпрямившись, словно палку проглотила, вцепившись одеревеневшими пальцами в подлокотники. Лоб покрывала холодная, липкая испарина. - Плохо… - Эхом отозвалась я. Представление уже окончилось и беловолосый парень вместе со своим покровителем растворились в толпе придворных. Я пыталась найти его глазами – безрезультатно. - Ты бледная, как смерть. - Жарко. – На полном автомате ответила я, даже не пытаясь вдуматься в то, что он говорит, и что я отвечаю ему. Я все еще пыталась отыскать беловолосого, но он словно растворился в нагретом солнцем воздухе. Император встал: - Прошу прощения, господа, но у меня возникли неотложные дела, требующие моего незамедлительного внимания. Благодарю всех за оказанную честь и приглашаю всех сегодня вновь представленных достойно проявить себя и верно послужить Империи. Мира коротко и довольно небрежно поклонился – и вышел из залы. Теперь и я могла уйти, что я и сделала, больше ни на кого не глядя. Я остановилась только в дверях, ведущих в мои личные покои, обернувшись к своей свите. - Все – прочь! – Прорычала я. – На сегодня все свободны. - Малышка… - Начал Ши. - Вон! – Заорала я, силой захлопывая обе створки дверей. Проковыляла в спальню и – как была – рухнула ничком на постель. Я ни о чем не думала, в голове не было ни одной мысли, только ровный монотонный гул. Может быть, я потеряла сознание. Может быть, я просто уснула, но только очнулась я от того, что меня кто-то бережно, стараясь не тревожить, раздевал. Я перевернулась на спину, глядя на благодетеля. Им оказалась кто-то из моих близнешек-телохранителей – я до сих пор так и не научилась их различать. - И давно ты записалась в горничные? – Хрипло поинтересовалась я. Ними (или это, все-таки, была Кими) только улыбнулась в ответ. - Ванна готова, госпожа. Прохладная вода, чуть пахнущая жасмином, впитывала, буквально вытягивала из моего тела напряжение, расслабляя. Пальцы Кими, втирающие мне в виски мятное масло, помогали сосредоточиться, гул под черепом стихал, испуганные, забившиеся по углам мысли осмелели, начали проявлять хоть какое-то подобие деятельности. Я отхлебнула сока из бокала, до половины набитого льдом. - Киске-чан… - Я не соизволила даже голоса повысить, знала, что Лилия тут же явится на мой зов. Так и случилось: не прошло и пяти минут, как я услышала цоканье каблуков по мраморной плитке. Не открывая глаз, я поморщилась. Где-то там, в глубине комнаты, произошло какое-то короткое движение, и цоканье сменилось шлепаньем босых ног и у меня отобрали бокал. - Как ты можешь пить эту кислятину? Я приоткрыла глаза, глядя, как Киске, допив остатки сока из моего стакана, выудила пару ледяных кубиков и, особо не стесняясь, засунула их себе за декольте – она по-прежнему была при «полном параде». - Наглость – второе счастье? – Улыбнулась я. - Первое, детка. – Киске уселась прямо на пол и лениво стала гонять цветы жасмина, плавающие по воде у меня в ванной. – Второе счастье это иметь возможность реализовывать первое. Хорошо быть принцессой! Валяешься себе в прохладной водичке, пока твои приближенные парятся под дверьми, ожидая, пока ты сменишь гнев на милость. - Хочешь со мной местами поменяться? - С радостью! – Заверила меня Лилия. – Уж я бы свой шанс не упустила! Я бы Императору такую ночь любви устроила, что он бы с утра за мной шлейф в зубах носил. Киске, как, впрочем, и все «профессиональные» придворные, как кошка чувствовала: когда можно хамить, дерзить и нагличать, а когда лучше под диван спрятаться. - Он в твоем полном распоряжении. – Заверила я ее. - Да я знаю, что ты не жадная. Только вот я ему триста лет не нужна. – Пригорюнилась Киске. - Ничего, ты найдешь ему замену… Вон, сегодня было пополнение состава. Есть, где разгуляться. - Да ну, - Поморщилась Лилия, - Все одно и тоже, деревенщина: ни изысканности, ни фантазии. Среди таких хорошо мужа искать, но я еще прежнего не оплакала. Лилия была из той породы счастливых шлюх, что фактически на любое предложение прогуляться до постели отвечала радостным согласием. Конечно, при условии, что она замешкалась и не предложила это первой. Еще она с завидной регулярностью выходила замуж и все за мужчин, гораздо старше себя. И все они с такой же завидной регулярностью по-быстрому освобождали ее от оков семейной жизни, любезно отправляясь в мир иной. Поговаривали о яде, но я подозревала, что наша Нежная Лилия банально затрахивала их вусмерть. - Да? А, по-моему, последний был ничего. – Я знаком показала Кими, что бы она еще налила мне соку. - Беловолосый-то? – Киске зачерпнула воду ладошкой, рассматривая жасминовые лепестки, словно надеясь разглядеть под ними бриллиант. – Ну, у него определенно есть стиль. Но, по-моему, он чересчур пафосный и самодовольный. - А меня он заинтересовал. Знаешь что? Пойдем-ка мы сегодня в клуб… М-м-м… Пожалуй, в «Золотого оленя». Надоел мне этот дворец до тошноты! - И мне нужно организовать, что бы этот парень оказался в нашей теплой компании? – Лилия по-прежнему разглядывала лепестки на своей ладони, которые теперь напоминали обрывки мокрой бумаги. - Просто пошли ему приглашение. Я нырнула с головой в ванну, разглядывая через зыбкую поверхность воды золоченую лепнину на потолке. - Будь осторожна, детка. – Донесся до меня искаженный, приглушенный голос Лилии. - Император не терпит конкурентов. Ты даже не представляешь: насколько я буду осторожной, Киске-чан! Мне просто нужно убедиться, что это все только мое заигравшееся воображение. Иначе я действительно сойду с ума.
Я последний раз оглядела себя в зеркальной стене. - Сногсшибательна! – Заверила меня Киске, подкрашивающая губы слева от меня. – Гарантирую: ты его свалишь наповал! Я только криво усмехнулась. Да, сегодня я собиралась особенно тщательно, но вовсе не с целью кого-то сразить. Мне хотелось, что бы ничто ни напоминал во мне ту Ясинэ, которая была в Кумо. Кажется, с задачей я справилась блестяще. Красный, лаковый, застегнутый под горло комбинезон не оставлял ни малейшего простора для фантазии – из-под тонкой кожи разве что мои родинки не проступали. Волосы всклокочены, прядями напоминая языки огня. Никаких украшений кроме моего браслета-дракона с гребнем-лезвием. Левую половину моего лица скрывала кружевная золотая полумаска, правая запросто могла принадлежать золотой же маске – только недавно в моду вошел вот такой вот макияж – под статую, что бы лицо ничем не отличалось от камня или металла. Ну и ботфорты под пах. Короче - последний писк молодежной моды: ожившая мечта горячего фаната БДСМ. Нежненькую Сябуру Ясинэ родная мама не узнает: приснись я ей такой – она бы до утра заикалась. - Кого собралась сразить сегодня ее высочество? – Поинтересовалась Агава-чан, выходя из кабинки. - Тебя! – Я показала ей язык. При моей вызолоченной физиономии это выглядело жутенько. - Я все твоя, - Яд подошла ко мне, покачивая бедрами и сверкая на свету, как сосулька - она была серебряной от кончиков волос до набоек на шпильках – и обняла меня за талию. - Осади, подруга! – Киске улыбнулась черно-красными губами, напоминая демона, только что вылезшего из Преисподней. – У меня право собственности на принцессу. Перепалку, хоть и шуточную, надо было заканчивать: девицы, уже подогретые парой коктейлей, запросто могли вцепится друг другу в волосы. - Ша, тихо! Пойдемте уже, а то нас наверняка потеряли. – Приказала я, открыв дверь и как туман окунаясь в царивший в клубе Ад: оглушительно грохочущая музыка, росблески разноцветных вспышек, росчерки лазеров, дым и как будто корчащиеся в агонии тела. Меня бил мандраж: придет или нет?
Награды за репутацию на сайте -
Награды за посты на форуме -
Сябуру Ясине
Отогакуре
NO
Сябуру Ясинэ
Дверь открылась почти бесшумно и в комнату кто-то вошел. Через мгновение я почувствовала запах лилий – любимых духов нашей Киске. - Что там? – Не открывая глаз и не прекращая гладить щенка, спящего у меня на коленях, спросила я. - Таю мертв, Кими тоже. Ши плох, но выживет. Ними лечат, но глаз, конечно, не восстановят. – Киске говорила так и оставшись стоять у двери. Я кивнула, показывая, что поняла. Что я могла сказать? Что-нибудь вроде того, что мои развлечения стоят чужих жизней, потому что я принцесса? Хорошую службу сослужил мне брат, «положив к ногам весь мир»… У меня даже мысли не возникало на подобие: «Как я буду смотреть в глаза Ними, которая со своей сестрой была неразлучна, словно их до сих пор пуповина связывала?» Или: «Что я скажу Ши, который из-за моей прихоти лишился руки. Между прочим, защищая меня?» Ответ был понятен и без вопросов, ясный и четкий: никак, ничего. Самое поганое, что мне никто и слова не скажет, и сами Ними и Ши продолжат служить как и раньше, если я от их услуг не откажусь. А откажусь, так сочтут, что я просто не желаю видеть калек рядом с собой. И это случиться не потому, что они такие благородные или так меня любят, а потому что все произошедшее нормально. В рамках нормы. Я – принцесса, и этим все сказано. Могут обсуждать и шипеть на тему «может ли она это место занимать». Но осуждать, винить в случившемся меня никому и в голову не придет: я имела полное право веселиться на охоте по собственным правилам, пока я принцесса. А их долг был меня защищать. Нет, им бы аплодировали стоя, если бы они «подставили» под удар меня, освободив Империю от «грязнокровки». Но и то, что они сделали – ожидаемо и похвально: честь и долг обязывал, они с обязательствами справились – все как надо. И от меня никто не ждал ни слез, ни истерик, ни заламывания рук. Может, максимум, материальную компенсацию семьям погибших и какую-нибудь медальку пострадавшим. Ну, от братца-императора требовалось еще громогласной благодарности. И все. Именно поэтому у меня было ощущение, будто я сейчас сижу в выгребной яме – только голова торчит над зловонной жижей. И я даже сообразить не могу: как из нее выбраться. Есть такой старый анекдот о видении человеком ситуации в зависимости от возраста. «Пять лет: мама знает все. Десять лет: кажется, есть вещи, которые мама не знает. Пятнадцать лет: да что эта старуха может знать о жизни?! Двадцать пять лет: кажется, что-то мама, все-таки, знает. Тридцать пять лет: надо было слушать маму!» Мне скоро шестнадцать, но, сейчас мне мерещиться, что надо было слушать маму.
Месяц назад
Проснулась я от запаха табачного дыма. Как и всякого курильщика «чужой» дым, после ночи, проведенной без никотиновой дозы, меня шибает в нос круче, чем кулак «с разворота». Я села на постели, пытаясь сообразить: где же я нахожусь. Первая мысль была совсем дикая: «Кен начал курить?!» Наверное, потому, что мне опять снилось, что мы вернулись в маленькую, необжитую квартирку в Нижнем городе. И он был со мной: мой Кен, а не рафинированный вампир с тягучей, как сироп, речью и ледяными глазами. Такие сны мне теперь снились постоянно, и я их ждала как наркоман очередной дозы. Но – нет. Я проснулась там же, где и заснула: в своей спальне, в самом сердце императорского дворца. А какая-то фигура, которую я не могла толком рассмотреть в полумраке комнаты, нагло развалилась в кресле напротив моей кровати и не менее нагло курила. Причем пепельницей – это я рассмотрела – служила моя шкатулка, в которой я хранила серьги. На стоимость содержимого шкатулки вполне можно было бы приобрести пентхаус в Верхнем городе – Мира не скупился на подарки. - А ты ни плохо устроилась, доча! – Произнесла фигура до боли знакомым ехидным голоском. Голоском с такой концентрацией яда, что если бы его обладательница прикусила себе язык – немедленно скончалась в страшных конвульсиях. - И тебе добрый день, Карё, - Откликнулась я, одной рукой придерживая простыню на груди, а другой убирая с лица спутавшиеся за ночь волосы. Не скажу, что я была поражена до глубины души ее появлением: чего то подобного я ожидала с самого своего прибытия в Империю. Правда я ждала дядюшку Яте, а не мать. Щенок, убедившись, что хозяйка проснулась, высунулся у меня из-под локтя и разразился громким, заливистым лаем. – Цыц, Яте! – Оборвала я его порывы доказать кто тут настоящий охранник. - Чувством юмора ты пошла в меня! – Вынесла вердикт мама, оценив гавкающий пушистый комок шерсти. – И давно я для тебя стала «Карё»? На сей чудный вопрос я предпочла не отвечать. Сама не знаю, как это вырвалось. - Что тебе тут понадобилось? - А мне уже нельзя проведать собственное чадо? Поинтересоваться: куда это оно подевалось и что это с ним случилось? – Оказывается, ее голос мог стать и еще ехиднее, хотя и с прежним тоном она бы любую ехидну заставила удавиться от зависти. - Проведала? – Поинтересовалась я. Все-таки, я ее дочь и племянница дядюшки Ворона, так что школа злословия у меня была отменная. – Родительский долг исполнен? - Проведала, – Кивнула мать, - Послушала там, поспрашивала здесь, сама кое-что увидела собственными глазами. Остался только последний тест… Мне показалось, что она только поднимается из кресла и будто какая-то тень отделилась от ее фигуры, метнувшись ко мне. Я еще ничего не успела сообразить – даже просто отшатнуться не успела - как увесистая пощечина, от которой гулко ударил набат под черепом, а комната перед глазами стала двоиться в мерцающей дымке, обожгла мне щеку. Мама как была, так до сих пор и остается генином – ей глубоко плевать на ранги, но вот восемнадцатилетнего опыта куноичи никуда не денешь. Тут не то, что среагировать – моргнуть не успеешь. И поэтому удивляться тому, что мою руку, метнувшуюся к кнопке вызова охраны, немедленно сжало как стальными тисками, не приходилось. - Я шла сюда для того, что бы вернуть тебя. – Прошипела мать мне в лицо, низко наклонившись надо мной, выламывая руку так, что мне показалось, будто весь мир сжался до острой, как игла, раскаленной, пульсирующей боли в запястье. Ее колено давило мне на грудь, я почти слышала, как хрустят ребра, но боль в медленно ломающейся руке была настолько острой, что мне было плевать даже на потребность дышать. Я бы завизжала, если бы могла, но только глотала воздух, как рыба. – Но мне некого возвращать – моей дочери тут нет. Моя Ясинэ тут же попыталась бы ударить в ответ и уж точно бы заорала таким матом, что у святых уши в кочаньчики свернулись. И в последнюю очередь она стала бы звать на помощь! – Она брезгливо, словно нечто мерзкое, отбросила мою руку и выпрямилась у кровати, убирая колено. – То, во что ты превратилась, мне не нужно. Я рожала и воспитывала не ЭТО! Она отошла, будто боялась испачкаться, сгорбила плечи, прикуривая: темная фигура в полумраке со злым, ярко-алым глазом-огоньком. - Ты знаешь, что Кен пропал? Зверь проводила его в Подземелье по приговору Алекса. - Я знаю, где он и что с ним. – Просипела я, растирая жгущее огнем запястье. Ворона кивнула, будто ожидала такого ответа. - А ты знаешь, что он сделал, прежде чем сбежать к тебе? - А ты знаешь? – По-детски обиженно, едва сдерживаясь, что бы ни удариться в рев, выкрикнула я. Так дети в песочнице кричат: «Сам дурак!» Мать обернулась ко мне, затягиваясь, прикрывая лицо ладонью с зажатой между пальцев сигаретой. - Нет, всего не знаю. Мозгов у него даже больше, чем у батюшки. – Наконец ответила она. – И не хочу знать. Как не хотят этого знать ни Коэн, ни Алекс, ни Яте, ни Мастерс, ни Ноихара. И больше всего в этом мире я не хочу, что бы это узнала ты. Молокососы, заигравшиеся в войну… Нам насрать, что вы, запутавшись в своем подростковом идеализме и попытках показать собственную крутость миру, этот самый мир рушите. Насрать! Мы разгребем, сил пока хватит. Но нам не плевать на вас. Хотя где-то мы вас упустили. Где-то мы переоценили ваши способности, гениальные вы детки, и вы приняли свободу за вседозволенность без последствий… - Она махнула свободной рукой резко, рубя, словно останавливая сама себя. – Я тебя только об одном предупредить хочу: токая вседозволенность рано или поздно приведет к тому, что ты будешь ответственной за чужие смерти. Кен через это уже переступил, через смерти людей, которые завесили от него. А ты? Ты сможешь? – Она задумчиво посмотрела на сигарету в своей руке, как будто в первый раз ее видела. – Я только хочу сказать, что если станет совсем невмоготу: возвращайтесь. Мы сможем помочь. Ваши «старики» еще не такие старые… Ворона улыбнулась. Жалкая это была улыбка, дрожащая, просящая. А в следующий миг в комнате не было уже ни ее, ни ее улыбки.
Награды за репутацию на сайте -
Награды за посты на форуме -
Сябуру Ясине
Отогакуре
NO
- Ясинэ-сама, могу я с вами поговорить? – Голос Киске, про присутствие которой я успешно успела забыть, вывел меня из задумчивости. Лилия по-прежнему не отходила от двери. Я завозилась в кресле, усаживаясь прямо, переложила спящего щенка со своих колен на банкетку, стоящую рядом. - Как официально… - Тяжело вздохнула я, - Видимо, разговор будет не легким. Присаживайся, Киске-чан. Девушка сбросила с ног туфли, бесшумно прошла босиком по мягкому ковру, который больше всего напоминал травянистую лужайку, и уселась неподалеку от меня – прямо все на тот же ковер. Я наблюдала за ней из-под ресниц, не уставая любоваться грацией чистокровной вампирши: то ли что-то от змеи, толи что-то от кошки, а, может, и вовсе струящаяся вода… Мне такой никогда не стать. Лилия прикурила две сигареты разом, протягивая одну мне. Я поблагодарила ее кивком головы. Несколько благословенных минут тишины мы курили, думая каждая о своем. - Ясинэ-сама, - Начала, наконец, Киске, - Ясине-чан… У меня во вторник день рождения. Юбилей, между прочим. - Ну и что ты хочешь в подарок? – Лениво поинтересовалась я. - А почему ты не спросишь: сколько мне лет? - Вроде, у девушек такое не спрашивают? - Какие между подругами секреты? – Усмехнулась Лилия, сосредоточенно разглядывая тлеющий кончик сигареты. – Мне пятьдесят. Я промолчала, осознавая глобальность услышанного. - По нашим меркам мне примерно столько же, сколько и тебе. Не физически, а… По менталитету, что ли? Развиваемся и взрослеем то мы так же, как все остальные. Просто у вампиров не принято воспринимать «всерьез» кого-то моложе лет так ста, ста пятидесяти. Мы же не бессмертные, естественно, но, теоретически, можем жить довольно долго – все зависит от собственных способностей к управлению чакрой. А средний срок нашей жизни лет так триста. Отсюда и неравенство возрастов… - Спасибо за увлекательный экскурс в социологию и физиологию «пиявок». – Поблагодарила я. - Не злись. – Киске улыбнулась сигарете. – Ты же воспринимаешь меня как ровесницу. И, в целом, так оно и есть. Вот только видела я столько же, сколько любой человек этого возраста. Я видела, как рушиться под правлением даймё Кумо и вся страна. Пережила Большой голод пятого года до Нового Времени по вашему летоисчислению. Видела, как люди в буквальном смысле жрали друг друга… И куда менее гуманно, чем это делаем мы. - Какой еще «Большой голод»? – Я слишком резко дернула рукой, и мягкий столбик сероватого пепла пролетел мимо пепельницы, бесшумно рассыпавшись по ковру. - Ну да… Вам об этом предпочитают не напоминать. Почитай мемуары госпожи Шайику Сиё, они не запрещены к публикации… Просто, о них предпочитают не упоминать. - Шайику? Была у нас учительница истории в Младшей Академии, Шайику-сан… Седая такая тетка. – Напрягла я память. Лилия равнодушно пожала плечами в стиле «все может быть». - Я к чему это все говорю? – Девушка продолжала беседу с сигаретой. – К тому, что опыта у меня столько же, сколько у любого другого человека моего возраста. - Не томи! Ты прямо как Ши – без прелюдии не можешь! – Поморщилась я. И тут же заткнулась. Имя беловолосого обожгло губы. Меня затошнило. - Ясинэ… Я, естественно, присоединилась к твоей свите «с дальним» прицелом. Кто я такая? Вечная вдова с тугим кошельком. Но влияния у меня, сама понимаешь, кот наплакал. Я действительно считала и считаю, что рядом с тобой у меня хорошие перспективы при дворе. Но… С начала с тобой было просто прикольно. Потом я поняла, что привязываюсь к тебе. А потом… Потом я поняла, что ты для меня стала чем то вроде младшей сестренки. - А еще короче? – Ее исповедь меня начала «напрягать». - Ладно. Краткость – сестра таланта. – Лилия решительно затушила окурок в пепельнице и обеими руками откинула золотистые распущенные волосы за спину. – Я не верю, что ты сможешь изменить Империю и императора, как тут некоторые думают. Я вижу, как мы меняем тебя. Грубо говоря, когда ты сюда пришла – ты была ферзем. Очень значительной и маневренной фигурой. Сейчас ты – ладья, твоя маневренность ограничилась – ты сама ее ограничила, стесываясь под наш уклад и наши правила. Скоро ты станешь простой пешкой… Ладно, не простой: королевской пешкой. И у тебя два выбора: становиться снова ферзем или уйти с доски. - Я не играю в шахматы, Киске-чан. Человеческими словами объяснить нельзя? - А я не человек, Ясинэ-чан, - Девушка посмотрела на меня снизу вверх, улыбаясь легко, непринуждённо, - Помочь тебе раздеться? - Я сама! – Буркнула я, понимая, что продолжения ее «мутных» речей я сегодня не дождусь. - Тогда: спокойной ночи, Ваше Высочество. – Лилия невесомо поднялась с ковра, легко поклонившись, традиционно сложив ладони у груди. Она почти вышла, когда я окликнула ее: - Киске-чан, а что ты имела ввиду под «уйти с доски»? - У судьбы много путей, принцесса… - Лилия улыбнулась коротко, через плечо и тихо прикрыла за собой дверь.
Я никак не могла уснуть – только ворочалась с боку на бок. Постель казалась невыносимо мягкой, подушки были наоборот – слишком твердые и какие- то комковатые, легкое покрывало – душило. В конце концов, устав бороться сама с собой, я встала. Было еще слишком рано: рассвет и поэтому дворец встретил меня практически пустыми, непривычно пустыми коридорами – только слуги кое-где скользили безмолвными тенями. Тишину нарушал только легкий шелест подола моего халата по мраморным плитам пола, которые холодили босые ступни. Я свернула в боковой коридор и долго поднималась по узкой винтовой лестнице на самый верх обсерваторной башни. Так долго, что даже дыхание сбилось. Но усилия стоили того. Никогда я не поднималась так высоко здесь, в Империи, рано утром. Поэтому у меня буквально захватило дух от раскинувшейся передо мной картины. Я подошла к тонкому, весьма условному парапету, вцепившись в холодный металл поручня. Подо мной, метрах в сорока внизу лежал Сайдин. Нет, в Кумо я забиралась и выше, но такой красоты там просто не было. Все дворцовые постройки и сам дворец остались у меня за спиной (башня располагалась на углу левого крыла здания, взмывая в небо шпилем). Внизу двумя птичьими крыльями зеленел дворцовый парк, а за ним раскинулся сам город, словно картинка из детской книжки: остроконечные крыши домов алели черепицей. Стекла окон, словно умытые, поблескивали в первых солнечных лучах. Многочисленные флюгеры и шпили чернильными росчерками темнели на фоне прозрачного, бело-голубого неба. Отсюда, с крыши, отчетливо видна была структура города, от дворца расходящаяся концентрическими кругами, с пронизывающими насквозь спицами-улицами. То тут, то там неожиданными зелеными пушистыми пятнами вспыхивали сады, парки и скверы. Россыпью бисера сверкали фонтаны и пруды. И не души. А где-то у горизонта, уже за расплывчатой, нечеткой стеной, которая лежала белоснежной змеей, золотился лес. И на всем этим висело неправдоподобно огромное, почти алое солнце. Сайдин на рассвете был прекрасен, неправдоподобно прекрасен. Вот именно: неправдоподобно. Все здесь, в Империи, мне сейчас казалось не настоящим, как театральные декорации: слишком яркие, слишком напыщенные. И люди… Нет, не люди – актеры, играющие вампиров по бездарному сценарию графомана. Какими должны быть вампиры? Утонченными, изнеженно-романтическими, изысканными. Они такими и были. А я? И в этот миг, с такой же небесной кристальностью я поняла, что если не изменить чего-то – прямо сейчас, сию минуту - то и я стану такой же. У судьбы много дорог, только вот слишком мало из них ведут назад. Уйти с доски?.. Сзади меня обняли теплые большие руки. Я не слышала, как он подошел, но даже не вздрогнула от неожиданности. На самом деле я ждала его. Прижавшись к его груди спиной, я смотрела, как восходит солнце. Мы молчали, но мне было тепло, уютно – я была на своем месте, том самом, для которого и была рождена: в его руках, рядом с ним. И только с ним. «Я всегда выбираю его!» - как глупо и пафосно. Не из кого выбирать, не с кем сравнивать. Всегда был, есть и будет только он, все остальное просто пустые игры фантазии. Я подняла голову, затылком опираясь о его плечо, глядя в бесконечно синие, как полуденное небо над Кумо, глаза. И такие же бесконечно любимые. - Кен, я хочу домой, в Кумо. Я была неправа: все еще можно исправить. Сябуру Ясине Ранг: генин Ото Скорость: 351 Жизни: 1500 Запас Чакры: 751 Сила и Стойкость: 1398 Кошелек:850 Доступные стихии:песок Миссии:D-0,C-0,B-0,A-0,S-0. Экипировка: (пока что пусто) Оружие:Сюр-10;Кун-10;Взр.Свит.-1 Бои:Победы-Поражения-
Сюр-10;
Кун-10;
Взр.Свит.-1 
Войти на сайт
