За окном опять дождь. Тяжелые тучи цвета мокрого асфальта под ногами и сплошная стена воды. Капли громко и часто-часто стучат по карнизу больничного окна, мутными потоками стекают вниз, смывая пыль и грязь с давно не мытых оконных стекол. В коридорах пусто: не ходят посетители, даже медсестры и врачи куда-то пропали. Кажется, что он один на этом свете, один в этой холодной, неуютной больнице с побеленными стенами и отвратительной грязно-коричневой плиткой под ногами. Неудобная кушетка с коричневой обивкой из искусственной кожи, под цвет пола, казалась ужасно неудобной, ломило спину, и то и дело подмывало встать и вбежать в эту дверь напротив. Немая дверь из глухого дерева, покрытого белой краской, с деревянной ручкой и грязным потеком под потолком.
Дождь все так же барабанит по окну за спиной, раздражающе стуча по стеклу, словно пробивая мелкими ударами дыры в его сердце, в его сознании, в его мыслях. Дождь проникает через эти маленькие дыры, сочится по стенкам души, прозрачными ручейками стекает вниз, заполняя собой все существо. Вода везде…В душе, в сознании, в мыслях, в сердце, в глазах…Дождь мягко обволакивает своими холодными скользкими руками, тянет вниз, как приведение утопленника тянет свою жертву на дно. И так хочется поддаться этим ледяным рукам с неприятной, склизкой кожей, так хочется закрыть глаза и утонуть. Утонуть в этом дожде за окном. А разум настойчиво шепчет: «Не спи. Она еще ждет.», но дождь сильнее…Он выстукивает по стеклу монотонную грустную мелодию, как ему и положено. Он служит, чтобы смывать боль, горечь, слезы. Люди так часто прячут в нем свою слабость, потому что им положено быть сильными. Потому что они просто люди…
Он закрывал глаза и вспоминал, вспоминал, вспоминал…Слезы матери, скупо блестящие на бледных впалых щеках, обтянутых серой кожей. Слезы сестры, прячущиеся в уголках полных розовых губ. Она всегда кусала губы почти до крови, пытаясь удержать свою слабость. Она всегда хотела быть сильной. Потому что ей так положено…Он тоже хочет быть сильным. Особенно сейчас, когда так нужна вся его выдержка.
Он сидит, прижавшись спиной к этим холодным, неприятным белым стенам, закрыв глаза и неслышно что-то шепча одними губами. Со стороны кажется, что он молится. Как знать…Сейчас он готов молить всех богов, чтобы они обратили на него свой взор и выслушали его. Выполнили единственную просьбу. Одну маленькую просьбу…Которая для него равна жизни.
Дверь напротив с шорохом отодвигается, и он резко вскакивает на ноги, от чего темнеет в глазах и начинает кружиться голова. Но он делает стремительные пару шагов вперед и выжидающе смотрит в глаза мужчине в белом халате. Тот лишь странно вздыхает и стягивает с лица маску.
-Мы ничего не можем сделать.
Сердце обрывается и падает куда-то вниз, на этот мерзкий пол, выложенный отвратительной грязно-коричневой плиткой…
-Ей нужен донор, мистер, причем срочно. В течение трех дней.
-Возьмите…Возьмите, что вам нужно. Возьмите у меня!- голос то и дело надрывается, он не удерживается и судорожно хватает врача за халат. Пересохшие губы что-то шепчут, а глаза почти лихорадочно блестят.
-Возьмите, вашу мать!
-Успокойтесь, пожалуйста, -врач почти брезгливо убирает его руку и сочувствующе качает головой. Ему знакомо чужое горе, он знает, как от этого люди иногда просто теряют рассудок.
-Ей не почка нужна, не легкое, даже не печень. Ей нужно сердце. А вы не можете отдать ей сердце, оно у вас одно.
-Возьмите…Спасите ее!
-Вы, наверное, плохо меня расслышали, -врач устало потирает переносицу.- Умереть хотите? Тогда что мы, по вашему, скажем ей? Вы нужны ей.
-А ей нужно сердце…
-Подождите пару дней. Если мы ничего не найдем, то…-врач запинается, неловко прокашливается и уходит с тихим: «Извините».
Он почти падает на кушетку, закрывает лицо руками. Колени трясутся, а вместе с ними и руки, опирающиеся на них. Хочется кричать и проклинать весь мир. Почему? За что? Как? Верните ее…Верните…
На плечо ложится чья-то теплая большая ладонь.
-Тебе надо отдохнуть…-тихий успокаивающий голос где-то над плечом. Но он дергается, вырываясь, и со злостью смотрит на пришедшего.
-Что ты тут делаешь? Возвращайся! Возвращайся в эту чертову Японию!
Его собеседник, потупив взгляд, садится рядом, почти прикасаясь к его плечу. Чужое тепло…Вроде согревающее, но сейчас равное чему-то скользкому и неприятному, запах дорогого одеколона почти как нашатырный спирт.
-Уходи…-тихо шепчет, отодвигаясь, насколько позволяет кушетка.- Уходи, Ямамото…
Тот придвигается ближе, кладет голову ему на плечо и закрывает глаза. Между бровями пролегла морщинка, под глазами темные круги, а уголки тонких губ опущены и чуть подрагивают, словно он что-то хочет сказать. Но молчит…Просто сидит, прижавшись к нему, и молчит….Это странно, когда он молчит, но так он может сказать куда больше.
-Поехали в отель, Гокудера…Тебе надо отдохнуть.
Гокудера упрямо и вяло мотает головой. Он устал. Он очень устал, но сейчас никуда нельзя уходить. Потому что она тут, рядом. Только руку протяни…
-Тебе не понять…
-Возможно, -просто отвечает Ямамото.- Я не могу понять, и это иногда делает больно.
-Она для меня все. Я никогда не любил ее мать. Просто как долг перед семьей: жениться на девушке из знатной семьи. А ее люблю...Потому что она моя, родная.
Ямамото молчит, отрешенно разглядывая плитку под ногами.
-У тебя семья есть?
-Нет. Я же не женился, в отличие от некоторых.- Ямамото пожимает плечами.
-Значит ты не поймешь…-снова повторяет Гокудера.- Не поймешь чувства, когда тебя действительно любят. Она меня любит…
-Я тебя тоже люблю. Действительно и по-настоящему, -шепчет Ямамото. Гокудера отмахивается:
-Ты просто дурак. Не бывает такой любви, какой ты любишь, понимаешь? Просто не бы-ва-ет, -по слогам заканчивает он.
-Бывает. Я докажу…Когда-нибудь я обязательно докажу…
Ямамото поднимается, устало вздыхает.
-Все равно приходи. Тебе надо отдохнуть…-он вкладывает маленький ключик ему в ладонь и уходит. А Гокудера просто молча сидит и смотри на дверь напротив.
***
-Не любишь, да?
В его голосе столько боли…
-Не будь дураком. Такой любви не бывает. Просто не бывает. Я уже столько времени пытаюсь вбить это в твою безмозглую голову.
-А я докажу…Докажу, что люблю. И тогда пожалуйста, Гокудера, пожалуйста…Просто поцелуй. Больше ничего не надо.
-Ты действительно безмозглый…
***
Ночь долго неохотно тянется, словно карамель, осыпает город сахарной пудрой лунного света и тихо шепчет на ухо утешительные слова. Он крадущейся походкой ходит вокруг, заглядывает в глаза, касается губ. Ей скучно и от этого любопытно, что ты ответишь ей, но ты молчишь. Слепо смотря на темную дверь перед собой, не делая никаких движений, даже будто и не дыша. Он словно пытается увидеть что-то сквозь. Может быть, он увидит ее. Живую, здоровую, сладко спящую под одеялом, прижав к себе плюшевого зайца. И так больно щипит в глазах от слез, стекающих соленой дорожкой вниз, к подбородку. Он недвижен, словно неживой…И тягучие прозрачные слезы на почти такой де прозрачной коже лишь усиливают впечатление. Пожалуйста…Ради всех святых…Ради всех Богов…Пожалуйста…Я хочу, чтобы она жила…
***
Утро приходит так же лениво, как и ночь. Сонно потягивается на окошке, словно кошка, и бежит за проснувшимися птичками, весело щебечущими на ветке дерева. Так не хочется открывать глаза, но свет, отражающийся от белых стен, настолько яркий, что больно. Мимо проходят санитарки, пришедшие на работу чуть раньше, толстые женщины с ведрами и тряпками. Они угрюмо посматривают на лохматого заспанного посетителя с бледной кожей и неприятными мешками под глазами. А ему нет до них совершенно никакого дела. Он тут. Рядом. Она будет жить, потому что так и должно быть. Потому что по-другому быть не может.
К нему подходит уставший врач и еле улыбается.
-Мы все сделали. Нашли донора и операция только что закончена.
Кажется, что это просто продолжение сна. Он недоверчиво смотрит на мужчину перед ним, кое-как удерживаясь от того, чтобы протереть глаза. Но вот он, перед ним, стоит и улыбается, похлопывая по плечу.
-Вашей девочке очень повезло, Гокудера-сан. Хотя, конечно, жаль этого мальчишку…
-Какого мальчишку?- тупо переспрашивает Гокудера, все еще не веря в реальность происходящего.
-Того, кто послужил донором. Такая глупая смерть….Нам его привезли вчера ночью, мы ничего не смогли сделать.
Врач устало кряхтит и уходит, пошаркивая ногами по полу. А Гокудера молча сидит на кушетке, слепо вглядываясь в дверь перед ним.
***
-Родная, не убегай далеко!
-Хорошо, папочка!- девочка машет рукой, но все равно убегает. Она весело смеется, ловя губами белые снежинки, и кружится на вершине небольшой горки. Ей весело, она счастливая и готова поделиться счастьем со всеми. Прохожие улыбаются, глядя на нее. Им нравятся эти беззаботные дети, жизнь которых так светла, тепла и уютна. В ней много открытий, первых встреч и веселья. А они, взрослые, уже устали. Они знают все и про все, им больше нечего открывать, остается просто доживать свою жизнь, глядя на детей.
Он неспеша идет к ней. Грустная улыбка чуть коснулась его губ, морщинки на лбу чуть разгладились, но он все равно слегка хмурился. Это выражение почти намертво отпечаталось на его лице. Тогда он узнал имя мальчишки, чье сердце послужило донором. Он кусал губы, сдерживая крик и слезы, сжимал кулаки так сильно, что ногти больно впивались в ладони. Врач недоуменно смотрел на него, но ничего не спросил. Эти люди…Пусть сами разбираются со своими проблемами.
А он готов был разорвать все в клочья, сердце изнутри рассекали длинными когтями почти насквозь, до крови, до самого его существа. «Ты действительно придурок…Как я могу тебя целовать, если ты уже не здесь?» Он давно доказал свою любовь. Только настолько глупые люди могут этого не заметить. Безмозглый…Идиот…

А я скучаю. by Шика :(